Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

Мороз ударил в затылок, судорогой свело спину. Жуга оглянулся. Так и есть — паренек снова приблизился! Теперь для него уже не было загадкой, как погиб рифмач, теперь надо было спасаться самому. Без толку было убегать — рано или поздно парнишка догонит его. К тому же в деревне ждет Збых… Нельзя же без конца убегать — так вообще ничего не узнаешь!

Жуга снова огляделся. Если загадочный пришелец ищет тепла… Взгляд его упал на костер. «Коль заблудился ты в лесу…»Раздумывать было некогда. Непослушными пальцами дергая ремешки, он скинул башмаки, пинком отбросил в сторону котелок и босиком шагнул на угли.

Жар привычным потоком ударил в ноги, заставил расправиться окоченевшее тело. Жуга выпрямился и двинулся по кругу, не спуская глаз с найденыша.

— Кто ты?! — еще раз хрипло крикнул он, и, не получив ответа, закрыл глаза. Почти сразу же пришло ощущение присутствия чуждой, непонятной силы. Жуга сглотнул и помотал головой, прочь прогоняя сторонние мысли. Здесь надо было пробовать иначе.

«Кто ты?»— беззвучно спросил он, не останавливаясь и не замедляя шага.

Робкий проблеск в темноте и снова — ничего.

«Кто ты?!»

Только пугающая темнота и холод там, где должна быть жизнь. Жуга вздрогнул — перед ним было всего лишь тело… Впрочем… Он двинулся дальше по кругу и снова вздрогнул: тонкая, почти неощутимая нить пуповиной тянулась в никуда, заставляя тело двигаться и жить странным подобием жизни.

Жуга застонал.

Дети не верят в собственную смерть!

Эта душа сумела удержаться рядом, день за днем теряя все человеческое, скатываясь к тупой животной жажде тепла в попытке вернуть утраченную жизнь…

Почему Ружена не сказала, что был еще один?!!

Боль в ногах прорвала невидимый барьер, выплеснулась наружу, и Жуга спешно двинулся дальше. Но было уже поздно: ноги горели. И в этот миг…

«Я… я…»

«Кто? Кто ты?!»

«Я иду к тебе… Я ищу тебя…»

Запах паленого мяса мешал сосредоточиться. Жуга стиснул зубы и задышал ртом.

«Кто ты?!»

Беззвучный плач в ответ.

«Мне холодно… холодно… и больно…»

Жуга больше не размышлял. Пальцы сами сложились лодочкой, он выкрикнул короткий наговор, и жидкий, бегучий поток огня метнулся вверх по ногам, ударил в руки и выплеснулся, обжигая ладони, туда, где в темноте зимней ночи плакал и метался брошенный всеми маленький одинокий человек…

Жуга не помнил, когда подкосились ноги, помнил только как он упал в холодный пепел костра и после долго полз на четвереньках, полз, пока не уткнулся головой в шершавый сосновый ствол. От запаха жженого мяса свербело в носу. Живот скрутило черной судорогой, Жуга сжался, свернувшись клубком, и через миг его вырвало на снег жгучей, кислой желчью. Потом — снова, и снова…

А потом накатила тьма.

Дуновение воздуха.

Шорох шагов.

Что-то шершавое и мокрое касается обожженной подошвы.

«Одиночка!»

Медленно, толчками пробуждается боль… Течет потоком…

«Очнись, одиночка!»

Жуга застонал и повернулся на бок. Открыл глаза, ахнул и поспешно подался назад, спиной ударившись о дерево: он снова был не один — пять пар глаз глядели в упор, не мигая. Пятеро волков, белых, как снег, сидели перед ним на снегу ровным полукругом.

Жуга молчал. Резкое движение разбудило спящую боль. Сопротивляться не было ни сил, ни желания.

Крайний справа зверь — матерый белый волк — встал и медленно двинулся вперед, низко пригнув к земле морду. Блеснул глазами.

«Привет тебе, одиночка».

Жуга сглотнул. Запекшиеся губы едва разлепились.

— Кто… вы?… — выдохнул он.

«Волки. Волки зимы. Мы не причиним зла».

— Зачем… вы здесь?

Вожак поднял голову.

«Ты звал — мы пришли».

Мысли еле ворочались в голове, тяжелые, медленные, скованные болью. Каждое слово давалось с трудом. Вспомнились слова бабки Нисы — «Пятерка найдет одного»… Жуга поднял голову. Волков было пятеро.

— Тот… мальчишка…

«Мы знаем, одиночка. Его отдали нам в начале зимы».

— Зачем он… вам?

Белый волк отвернулся. Десны его приподнялись, обнажая клыки.

«Мы не просили, — был ответ. — Приходит новая вера, и про старую говорят: „Зло“, но забывают ее не скоро. Думают, жертва поможет. Люди хотели снежной зимы. Люди ее получили».

— Я… могу его забрать?

«Ты можешь его забрать, одиночка».

Жуга облизал пересохшие губы.

— Как?

Волк поднял взгляд.

«У тебя есть Кольцо. Ищи человека».

Жуга напрягся, вспоминая. Кольцо… Кольцо…

Браслет!

«Сорви человека с девятого места,» — сказала бабка Ниса. Девятой по счету подвеской на браслете была человеческая фигурка.

— Только одного? — спросил он.

«Одного».

Жуга помолчал, собираясь с силами.

— Что вам нужно от меня?

«Мы — волки. При встрече нам нечего с тобой делить. Берегись, когда придут псы дождя».

Вожак повернул голову. Прислушался.

«Сюда идут. Прощай».

И прежде чем Жуга успел еще что-нибудь сказать, все пятеро повернулись и, словно тени, неслышно растворились между деревьев.

Ружена и Збых нашли его, когда рассвело, идя по лыжному следу. Жуга лежал, скорчившись, под большой сосной, тихий и недвижный, но живой. Полушубок и рубашка его были залиты рвотой. Ноги обгорели — подошвы были словно две печеные картофелины. Неподалеку, у погасшего костра валялись задубевшие от мороза башмаки. Снег вокруг был изрыт и истоптан, но разобрать что-либо во всех этих следах не было никакой возможности. Брат и сестра подобрали брошеный мешок, закутали травника в одеяло, положили его на лыжи и волоком потащили домой.

— Ты думаешь, нам это поможет? — с сомнением произнес Збых, вертя в руках браслет тускло-зеленого металла. Посмотрел на Жугу. Тот кивнул:

— Думаю, что да. Ляг на кровать.

Збых заколебался. Покосился на свой оберег.

— Что, прямо сейчас?

— Чем раньше, тем лучше.

Морщась от боли в обожженых ступнях, Жуга опустил ноги на пол и проковылял к столу, рядом с которым стояла Ружена. Девушка только что сняла с плиты горшок с горячей водой и теперь с беспокойством наблюдала, как рыжий паренек развязывает свой мешок. Он насыпал в кружку горстку мелких черных семян, добавил пучок травы и залил кипятком. Накрыл тряпицей и отставил в сторону. Перехватил тревожный взгляд Ружены и пояснил, не дожидаясь вопроса:

— Сонный настой.

— А его обязательно пить? — забеспокоился Збых.

Жуга протянул руку и взял у него браслет. Посмотрел кузнецу в глаза, пожал плечами.

— Будет лучше, если ты заснешь.

Збых вздохнул.

— Ну, ладно, давай, что ли…

Он взял кружку, помедлил в нерешительности, прежде чем выпить горячий, пахнущий банным веником отвар, и откинулся на подушки. Отдал кружку сестре, покосился на Жугу. Помолчал, глядя, как тот надел на руку свой браслет и сдвинул его подальше на запястье. Мелькнул в просвете рукава неровный белый шрам.