Виктория Оленик - Софья Стоцкая: Ангел Особого Назначения

Тварь тем временем отошла от удара, ошарашено потрясла головой и быстро отпрыгнула в сторону, увертываясь от летящих в нее коротких, похожих на лазерные, отрезков.

— Софья, Катя, к машинам!

Герку я узнала по голосу и несказанно обрадовалась его появлению. Приказу я подчинилась сразу и бросилась к машинам.

Увы! Есть, наверное, вещи, которых никогда не избежать. Тварь, пользуясь неразберихой, лениво дожидалась меня у дверцы. Я ее слишком поздно заметила, а вот она меня видела прекрасно и алчно облизывалась. Ну уж нет! Сегодня я умирать не намерена!

Не останавливаясь, я подпрыгнула и пролетела в великолепном прыжке олимпийского чемпиона над изумленным волчишкой. Потом я перелетела машину, еще метров пять и, наконец, приземлилась. Кто бы мог подумать, что я умею так прыгать! А я-то еще от физкультурных зачетов увиливала! Зря…

Тварь очнувшись, резво поскакала следом. Только вот я уже была готова к подобному повороту дел и, воодушевленная предстоящим боем, приготовилась обороняться.

Только вот тварь не добежала. Неизвестно с чего, но она тоненько взвизгнула и завалилась на левый бок. По неказистому, но сильному телу волка током пробежали судороги, лапы дернулись, зрачки расширились… Смерть. Однозначно. Наверное, слабое сердце было…

Я чуть расслабилась, но все равно держала, что называется, «хвост по ветру». А вдруг симулирует?! Но интересно ведь…

Осторожно приблизившись, я чуток попинала трупик ногами ради своего собственного спокойствия. Дохлее не бывает. Ну не инфаркт же у него, в самом деле!

Чуть приглядевшись, я поняла, что инфаркт не виноват. Все дело было в изящном серебряном кинжале, возникшем невесть откуда (но, судя по всему, сверху) и угодившем в самое сердце зверушки. Вот только чьих рук дело? Я подняла голову и огляделась, но ничего особенного не заметила. Разве что тень на крыше… Нет, показалось, наверное.

— Ты как? — ко мне семимильными шагами мчался… Ник. Хм-м-м… Хороший шанс заставить парня попотеть.

— Умираю… — я театрально закатила глазки и постаралась грохнуться в обморок. Боюсь, вышло слишком реалистично — Ник забил тревогу, вокруг меня мигом собралась большая куча народа. Несколько минут я без зазрения совести наслаждалась всеобщим вниманием, но когда какой-то тип с фонариком полез проверять мои зрачки, дабы удостовериться, что имеет дело не с трупом, я не выдержала и вскочила с асфальта с диким криком «БАНЗАЙ!!! ГИТЛЕР ПРЕТСЯ!» Не знаю, почему именно Гитлер, но эффектом я осталась довольна. Особо слабонервные отключились и откачивать пришлось уже их…

Герка на мои истошные вопли и невинные шалости не обратил никакого внимания и лишь заботливо осведомился:

— Как дела?

— Умирает! — ехидно передразнил меня Ник и демонстративно отвернулся.

— Помолчи, Ник! — настойчиво порекомендовал Гера. — Софья, если все в порядке, поедешь с нами. Я надеюсь, что начальник тебе все расскажет и объяснит. Пойдем…

Я послушно поплелась за Геркой, на ходу строя насмешливые рожицы сердитому Нику. Тот насупился и напустил на себя еще более мрачную неприступность. Тоже мне — Его Величество Индюк Недожаренный!

А вокруг мелькали огни сирен, вспыхивали искры, связывали каких-то людей, выряженных в черное… Я долго буду помнить этот вечер. Такое не забывают. Что-то мне упорно подсказывало, что сегодня моя жизнь изменится навсегда и назад дороги нет. Ну что ж — такова жизнь.

— Верба мертва, гауптша чуть не упустили!

— Ну так чуть! Не упустили же!

— Поговори еще у меня!

— Но…

— Я знаю, что вы сейчас скажете! Это отговорки. Мы работаем неэффективно, упускаем свои позиции! Вы не виноваты, тогда кто виноват?! Что Игорек скажет?!

Послышался нервный смешок.

— Впрочем, да, Игорек ничего не скажет… Ну? Чего ухмыляешься? Пошел вон отсюда!

Из левого коридорчика вынырнул встрепанный парень, посмеивающийся в кулак.

— Гер, а кто такой этот Игорек? — я подождала, пока парень пройдет, и вопросительно взглянула на Герку.

Наши шаги эхом отдавались от стен пустынного коридора ничем не примечательной внешне многоэтажки. Зато внутри обстановка была более чем запоминающейся, и после ходячих человекоподобных роботов, многочисленных систем проверки и лазерных установок я решила больше ничему не удивляться.

— Игорек — начальник всего НРАРФа, член Совета Ангелов, — терпеливо пояснил Гера. — В 1105 году нашей эры он возглавил силы Света, потом — НРАРФ, и с тех пор ни разу он нас уже не оставлял. Ты чего?

Герка удивленно обернулся, чтобы посмотреть на мое вытянувшееся лицо. А я в это время лихорадочно соображала, какой год сейчас идет. Когда сообразила, то поняла, что окончательно сошла с ума и восстановлению не подлежу.

— В каком-каком году? — подозрительно переспросила я, не желая мириться со своим собственным диагнозом. — В 1105?

— Э-э-э… — Герка немного растерялся и почесал макушку. Потом вздохнул и махнул рукой вперед. — Пошли. Тебе, я надеюсь, Пэ… Петр Петрович все объяснит… Если, конечно, на меня все не свалит…

Что именно должны были мне объяснить, я уточнять не стала. Но очень сильно подозревала, что ничего хорошего. С трудом закрыв рот, я мелкими шажками посеменила за знающим человеком, заодно размышляя о своей почти загубленной жизни, о своем плохом поведении и вообще о смысле существования. За такими вот философскими рассуждениями я не заметила, как мы дошли до двери с табличкой «Петр Петрович Петров» и ниже намалеванной поросячьей рожицей с надписью «Осторожно! Злая, жирная свинья!». Художественное творение наверняка принадлежало какому-нибудь юному одаренному сотруднику. Или не очень юному…

Я прыснула со смеху, представив себе Герку с кисточкой и ведерком, крадущегося темной ночью по безлюдному коридору, дабы злорадно вывести поросячью мордочку на двери ненавистного кабинета… Нет, наверное, у меня все-таки поехала крыша…

— Софья! — нетерпеливо окликнул меня Герка.

Я отогнала посторонние думы в сторону и добровольно перешагнула порог.

Кабинет был, на мой взгляд, излишне просторным, но скромно обставленным. К предметам роскоши можно было отнести только поражающий воображение размерами аквариум (почему меня даже не удивило то, что в мутной воде плавали отнюдь не золотые рыбки, а страшные клыкастые пираньи?), огромную люстру и гигантские часы. Прямо посреди помещения одиноко возвышался тяжелый дубовый стол, до отказа заваленный бумагами, пожелтевшими от времени газетами, старыми книгами… Огромные кипы счетов небоскребами поднимались к потолку, с них тоскливо взирал на нас запутавшийся в собственной паутине печальный паук. Он было обрадовался нашему приходу, но, видя, что мы не собираемся его распутывать, снова взгрустнул и, пошевелив лапками, алчно воззрился на попавшую в сети муху, очевидно, размышляя, кто чьей закуской станет.