Виктория Оленик - Софья Стоцкая: Ангел Особого Назначения

— Воло-о-одя-а! — я безумно обрадовалась встрече, а заодно обрадовала и Владимира, завалив его, только что вставшего, окончательно.

Володя у нас учится в театральном Вузе. Свои актерские способности и навыки он с садистским удовольствием оттачивает на мне и Катьке. Мы уже сталкивались и с Франкенштейнами, и с Дракулами, и с орками, и с Джульеттами. Но еще никогда он не переодевался в полную женщину! И это при его-то комплекции бравого гусара?! Нет, я в восторге!

— Володька! Дружок! Ты живой? — прыгала я вокруг польщенного парня, как вокруг новогодней елочки.

— К сожалению, — меланхолично прокомментировала Лиса. — Ну чё? Ручки в ножки, скелет в трубочку, и покатились! Володя! За сумки!

— Что?! Опять я?! Нет уж! — друг завертелся на месте, поправляя складки гигантской юбки, рассчитанной явно на слона. — Сама тахтырь!

Зверского выражения лица попутчицы хватило, чтобы заставить Володьку резко поменять свое решение.

— Ну хорошо, — миролюбиво заулыбался он, подхватывая чемоданы с земли.

— Ну, то-то! Поцокали копытами! Давай-давай! Не задерживай движение! Кстати, как там поживает моя Милка?

Последний вопрос явно адресовался моей скромной персоне. Милка — вороная лошадка, любимица Лисы. Верховой ездой мы начали увлекаться не так давно. Нашим излюбленным времяпрепровождением в детстве была война с дворовыми ребятами, лазанье по деревьям и сование длинных носов в различные дырки. Потом, разумеется, эти занятия были заброшены — драться не с кем стало, да и в психушку не особо тянуло… Записались мы в секцию тэквондо, получили там какие-то пояса и унесли свои ноги оттуда, пока их не переломали. Зато как раз тогда у нас появилось новое хобби — верховая езда. Это оказалось много увлекательнее получения живописных синяков и многочисленных ссадин на тренировках. И мы сразу же обзавелись любимцами. У Катьки, например, была Милка, у меня красавица-альбинос Белоснежка, а у Володьки угрюмый молчаливый Пион.

— Нормально! На днях вот сожрала белье, развешенное на веревке, — без всяких угрызений совести соврала я. По правде говоря, к моему великому стыду, последние две недели я страдала всякой дурью и днями валялась на кровати или на диване, пытаясь взглядом пробуравить потолок. Занятие, конечно не из благородных, но зато впервые за долгое время я выспалась и набездельничалась как следует. Что же касается Милки, то белье было для нее чем-то вроде десерта, дня не проходило, чтобы кто-нибудь да не пожаловался на пропажу оного. Так что я могла не беспокоиться — моего обмана все равно никто не заметит!

— Ну, блин, хулиганка! Знаешь, скучала я по ее ехидной лошадиной морде… Володя, куда ты тащишь чемодан?! Возьми его в руку и неси, как положено нормальному человеку! Ох, беда с ним… Володя! Я кому говорю?! Ты мне дырку протрешь! Чемодан французский, понял ты или нет?!

Володя усиленно запыхтел, подхватил не без труда чемодан с асфальта и, тихо ругаясь сквозь зубы, попытался приподнять его.

— Ты туда гантели засунула, да?! — ядовито поинтересовался он, когда чемодан перевесил его и потянул друга вниз.

— Слушай, Штив! Ты меня не оскорбляй! — вспыхнула подруга. — Я гантели с собой не ношу! Только мечи и кувалды! А теперь — живо сгреб лапы в кучу и к машине Польки валяй! Вон она! Красненькая! И мобильнее! Бегом, кому говорю!

Друга долго упрашивать не пришлось, он и так был весьма воодушевлен криком Катюши. Кстати, прозвище Штив к нему прикрепилось еще в далеком детстве, когда он, лишившись двух передних зубов в ожесточенной драке со стоматологом (сам стоматолог пострадал куда больше, навсегда лишившись четырех зубов, клока волос на самой макушке и круглой суммы денег, потраченной на ремонт кабинета), восторгался каким-то Стивом из зарубежного телесериала и постоянно говорил «Штив луше всех!». С тех самых времен так мы его и называем для краткости.

— Вот так-то лучше! Соф, а чего это Полька злая такая?

— Ну ты же ее знаешь! Поругалась с кем-то, наверное… Видишь, как ласково выражается…

Тетя Поля и правда ждала нас в машине злая, как голодный волк после нашествия Красной Шапочки, и поучала жизни какого-то водилу, умудрившегося при парковке задеть ее драгоценный красный Мерседес!!! У культурной тетушки это получалось прекрасно! И где она только таких слов понабралась?! У меня, что ли?!

— Дрянь собачья! Куда ты свою тачку пнешь?!..

Все остальное перу не подлежит…

Володя немного опешил от подобного теплого приема, но не растерялся и свалил вконец осточертевшие чемоданы в машину, протолкнув их через открытое заднее окно.

— Теть Поль! Здорово!

Тетя изумленно оглянулась на полную «женщину», абсолютно недоумевая, как может женщина вообще обладать подобным басом, и почему это она кладет свои чемоданы в ее машину! Все стало ясно, когда к Владимиру подбежала Лиса и со всего размаха отвесила ему тяжелую оплеуху.

— Ты! Ты загубил мой драгоценный чемодан! Володя! Тебе это с рук не сойдет, и не надейся! О, идиоты всех стран, объединяйтесь! Соф, ты только посмотри на этого актеришку! До смерти Поленьку напугал! Вон, смотри! У нее уже пена изо рта пошла! Доигрался?! Убийца местного разлива! — яростно бушевала Катька, не обращая внимания на страстные заверения тети о том, что она еще жива и еще ой как жива, не стоит радоваться раньше времени… Однако все тетушкины попытки вернуть себе статус живой окончились полным крахом.

— Не вякайте, теть Поль! — резко оборвала ее моя подруга, бесцеремонно отпихивая Володьку и усаживаясь на переднее сидение. — До смерти и точка!

— Э-э-э… Здравствуй, Катенька! — рассеянно пробормотала тетя, но тут же опомнилась и недовольно пробурчала:

— И все-таки я еще живая! И не пытайся всунуть мне белые тапочки за тысячу баксов! Все равно не возьму! И гроб свой себе оставь! Не фиг мне всякую дрянь подсовывать! И старушке нашей бедной не смей погребальный венок предлагать, как в прошлый раз!

— Кстати, как она там? — заботливо осведомился Володька, поудобнее усаживаясь на заднем сидении на чемоданах. — Жива? Да? Жива еще моя старушка? Блин… Я в печали…

— Да, Володь, она еще нас переживет… — я тоже заползла на заднее сидение рядом с Володькой и, не удержавшись, ущипнула его за бок. — Ну так и знала! Поролон и вата! И почему платок похоронный?! Оригинальней ничего не придумал?!

— Нет, — вздохнул друг. — Виноват, что с платочком-то ошибся. Не ко времени, а, признаться, обидно — мне тут недавно сон приснился: там были похороны нашей любимой Шапокляк… Я уж думал — сон в руку, пророком себя возомнил… Ошибся. Так как насчет старушки? Че делает?

— По-прежнему учит всех, как жить! Начиная с берез и заканчивая асфальтом! — я припомнила, как на прошлой неделе Шапокляк орала, словно ишак резаный, что «Кругом одни придурки! Психи! Одна я в своем уме!». На деле-то как раз все было наоборот, но попробуйте объяснить мышке, что она не динозавр!