Александр Прозоров - Наследник

— Буду, — кивнул вербовщик. — А ты можешь смотреть на меня…

Он прихватил копье и шагнул на улицу, уже на ходу начиная крутить боковиной около себя. Выбрал открытое место рядом с заросшим высокой полынью пепелищем и затанцевал, отбиваясь от воображаемого противника.

Что бы там ни придумывали медики, какие бы мышечные стимуляторы, релаксаторы и активаторы ни создавали — любые космонавты в полетах всегда теряют навыки и силу. Сидячая служба, переменная гравитация, много сна и мало действия. Природу не обманешь — и чтобы вернуть навыки и восстановить активность тела Ротгкхону требовалось несколько дней напряженных тренировок.

Поэтому, не жалея сил и времени, он садился и поднимался, прыгал, кувыркался — не переставая при этом удерживать вокруг себя плотную защитную стену из рассекающего воздух клинка.

Селяне поглядывали на это действо издалека и наверняка делали для себя верные выводы по поводу доступности золотых гривен и пуговиц нежданного гостя. Плена же радостно запрыгала, захлопала в ладоши:

— Дяденька меня научит?! — Она кинулась к вербовщику, и он вынужденно остановился.

— Осторожнее, зацеплю!

— Дай! — потребовала она.

Ротгкхон хмыкнул, вложил ратовище копья ей в руку — и тяжесть оружия тут же оттянула девчоночью руку до земли.

— Дядя обманул, — заплакала Плена, бросив боковину на землю. — Дядя плохой!

Она кинулась к сестре и обняла ее за талию, плаксиво жалуясь. Та стала поглаживать несчастную по голове, следя за водой в котелке. Чаруша сидела у обложенного камнями очага на корточках и старательно подпихивала хворост в пламя. Пожалуй даже, девочки следили не за водой, а любовались невиданным сокровищем, нежданно попавшим в руки. Медный котелок по здешним меркам был редкостным достоянием.

— Кипит!!! — громко сообщила Зимава.

— Снимай! Сейчас контейнер принесу…

Разумеется, в полевых условиях вербовщику следовало использовать местные продукты. Но прежде, чем использовать, их нужно было найти, а потому на первое время Ротгкхон прихватил с собою сублимированную белковую смесь, что разводится горячей пресной водой в соотношении один к восьми.

Разумеется, вычислять пропорции вербовщик не стал — бухнул на глазок несколько ложек, хорошенько размешал, давая продукту пропитаться жидкостью, а когда от того запахло витаминизированной пастой, первым зачерпнул солидную пайку коричневого паштета.

— Готово, — растерев пищу по нёбу, решил он. — Налетай!

Девочки, не дожидаясь повторного приглашения, быстро заработали ложками. Вербовщик, несколько удивленный такой торопливостью, откушал всего немного и обратил внимание, что Зимава к котелку не тянется вовсе:

— А ты чего дожидаешься? — не понял он. — Тут, похоже, зевать нельзя!

— Мы-то уже кушали, — разворошила догорающий хворост девушка. — А они — еще нет. Схожу к роднику за водой, а то в кадке совсем пусто.

— То был завтрак, Зимава, — не понял Ротгкхон. — А это обед.

— Ну-у… — Девушка не стала вдаваться в подробности, а просто взяла от бани коромысло, две бадейки из стянутых кожаным кольцом деревянных реек и отправилась вниз по склону.

— Понятно… — Вербовщик по здешнему правилу тщательно облизал ложку и спрятал в специальный поясной чехольчик.

Этот туземный обычай, в отличие от многих иных, ему сразу понравился: когда своя ложка всегда с собой и ешь только ею — меньше шансов подцепить заразу, коли с чужаками из одного котла хлебаешь.

Девочки, правда, по микрофлоре были чисты — две из сестер совершенно точно, аварийный комплект антибиотиков и вирусоподавителей на модуле имелся. Но все равно — зачем рисковать понапрасну?

— Ой, как это было вкусно! — Младшие уже успели добить весь паштет, и Чаруша, пока ее сестра вылизывала котелок, старательно приводила в порядок свой деревянный черпачок. — Мы теперь всегда так вкусно кушать будем, дядя Лесослав?

— Всегда, — согласно кивнул вербовщик.

Плена, покончив с котлом, оставила его на траве, кинулась к нему, обняла, прижавшись ухом к животу:

— Ты хороший, дядя Лесослав! Жалко, Зимава, а не я тебя нашла!

— Ничего страшного. Мы все равно будем вместе, — похлопал ее по спине вербовщик.

— Ой, дядя Стражибор! — У Чаруши вдруг округлились глаза, и она шмыгнула за баню. Плена на предупреждение никак не отреагировала. Она, похоже, вообще ничего не боялась. Не умела…

— Мир сему дому! — громко поздоровался с дороги невысокий розовощекий толстячок со взъерошенной бородой и густыми курчавыми усами. Голову гостю укрывала матерчатая шапочка, расшитая непонятными рунами, одет же он был в длинный бесформенный балахон.

Впрочем, в разгар буднего дня в деревне все выглядели одинаково. Дармоедов здесь не обитало, от зари и до заката работали все. Даже волхвы — а это, как понял вербовщик, был именно он.

— Здоровья тебе, мил человек, — кивнул в ответ Ротгкхон. — Никак, от пашни оторвали?

— Да какая пашня, когда хлеба скоро колоситься начнут? — рассмеялся толстяк, отмахиваясь от мух длинным прутом. — А вот крышу у сарайчика доделать не дали, твоя правда. Закончить сие дело надобно, пока дожди не начались. Похвист — он паренек переменчивый. Сегодня спит, завтра грозу надует. А ты, стало быть, тот самый чужеземец и есть, коего Зимава в лесу подобрала?

— Можешь называть меня Лесославом, мудрый человек, — освободившись от цепких объятий Плены, подошел ближе к гостю вербовщик. — Мыслю, не верит никто, что в чащах ваших живого путника встретить можно? Селяне проверить послали, не оборотень ли я часом?

— Больше к мороку склоняются, — не стал отрицать очевидного волхв. — Да токмо Карачун иной раз такие хитрые порождения засылать к смертным придумывает, что обычному пахарю и в голову не придет. Сказывают, големы земляные в Муром заглядывали. Чудища соломенные полуденница сотворить способна, русалки же иные от девок столь неотличны, что на них мужики даже женятся и детей заводят.

— Суровый дядька ваш Карачун. Однако казалось мне, он только зимой так лихо хозяйничает?

— Зимой у него праздник, Лесослав, — покачал головой волхв. — А начудить он в любой день способен. Особливо в ночь.

— И как же вы с ним боретесь, мудрый человек, коли его власти в любой день и час хватает?

— Добром, чужеземец, добром, — покивал волхв. — Идол его в святилище нашем наравне с прочими стоит. Подарки ему носим, яствами угощаем, Чернобогом ласково называем. Глядишь, вредить и перестает. Что же мы через порог беседуем, чужеземец? Выходи ко мне, сделай милость.

Ротгкхон не очень понял, о каком пороге говорит гость, но все же шагнул из покосившейся калитки на пыльную дорогу.

— Для несчастного, что много дней в чаще плутал, выглядишь ты зело довольным, — склонив голову набок, обошел его Стражибор. Опущенный прут, волочась следом, очертил по пыли полный круг. — Не исхудал, не обтрепался.