Александр Прозоров - Наследник

Ротгкхон предпочел идти рядом пешком — ослабшие после долгого полета мышцы ему следовало еще тренировать и тренировать…

Поскольку в памяти девушки отложились воспоминания о частых нападениях на мирных путников всякой лесной пакости — от разбойников с упырями до леших и злых колдунов, — вербовщик держался настороже, и копье положил так, чтобы быстро подхватить его при первой же опасности. Но верста тянулась за верстой, а из чащи никто, кроме комаров и слепней, отчего-то не показывался.

После полудня тракт вывел их на берег некого безымянного ручья. Ротгкхон выпряг кобылу, пустил ее сперва к воде, а потом, спутав ноги — на светлую некошеную поляну. Сам порезал сало и хлеб, разложил бутерброды, выбрал себе самый большой, кивнул спутницам:

— Налетайте.

— Мы же сегодня уже кушали… — недоверчиво предупредила Чаруша.

— Это было давно, — усмехнулся вербовщик. — Брюхо добра не помнит.

— Но сало… Оно очень дорогое. Его всегда на зиму берегут, когда холодно и другой еды нет.

— Ну, не хочешь — не ешь, — не стал вступать в споры мужчина.

Девочка все еще сомневалась, однако Плена с извечной своей беззаботностью сцапала кусок, на котором было побольше сала, и принялась быстро уплетать за обе щеки. После такого зрелища Чаруша медлить уже не стала и тоже взялась за еду. Зимава присоединилась к ним последней — зато молча.

— И часто у вас разбойники на путников нападают? — спросил у нее вербовщик.

— На памяти моей… Ни разу, — пожала плечами девушка.

— Да? — не поверил своим ушам Ротгкхон. — А по памяти… То есть по слухам чуть не каждая поездка без разбоя не обходится.

— Ну, слухи бродят. В сказках так вообще чуть не у каждой деревни в лесу тати сидят. Но у нас оных никто не встречал.

— Сказки… Это про Серого Волка и железные башмаки?

— Ну… да, — после некоторого колебания согласилась Зимава.

— То-то я так удивился. Носить железные башмаки тяжело и непрактично.

— Ты знаешь человеческие сказки? — удивилась девушка.

— Чего я только не знаю, — вздохнул Лесослав. — Полная каша в голове. Но ты ведь помнишь, я иноземец. Мне можно.

Подкрепившись и немного отдохнув, путники двинулись дальше и еще засветло добрались до окраины города. Или, точнее — до постоялого двора, выстроенного примерно за версту от стен Мурома. Здесь и остановились, сняв боярские покои с просторной горницей и двумя опочивальнями.

— Только возок не разбирайте, — предупредил хозяина Ротгкхон. — Мало ли не по нраву князю придусь? Придется ехать дальше.

Поутру в детинце, в горнице дворца, собралась малая княжеская дума: волхв Радогост, молодые служители богов Избор и Малюта, княжич Святогор, опытные дружинники Дубыня и Журба, два десятка бояр, имеющих уделы в окрестностях города и клявшихся князю в верности, а потому исполчающихся в трудный час в муромскую рать. Разумеется, сам князь Вышемир тоже восседал здесь же на кресле, ради такого случая вынужденный надеть тяжелую парадную шубу, подбитую соболями и бобрами, украшенную самоцветами и сверкающую золотым шитьем. Сидеть в подобном одеянии на летней жаре было тяжело, и правитель города поторопился начать думу:

— Сказывай, Радогост, зачем людей ратных собирать пришлось.

— По воле Велесовой, по слову Триглавову стало известно нам, что племя буртасов [4] Одно из древних племен, населявших русскую землю. с реки Суры планы недобрые о Муроме вынашивает, — слегка пристукнув посохом, начал совет волхв. — Всем вам ведомо, как четыре дня тому девять людей ратных головы свои в детинце сложили, с порождениями колдовскими сражаясь. Не все знают, что на след колдунов выйти удалось, попытку отравления князя Вышемира расследуя.

Бояре зашевелились. Призванные в город гонцами, подробностей последних событий они еще не знали.

— С хозяевами своими чародеи сии голубями почтовыми сношались. Одну из птиц волхву умелому Избору, — указал на юношу Радогост, — удалось до самого гнезда проследить. Гнездо сие в городе Ондуза свито, на чердаке одного из домов тамошних.

Бояре зашевелились снова. Ондуза была таким же порубежным городом, как и Муром, за ним начинались земли булгарские. Войнам же народов русских с народами булгарскими не было числа, на памяти каждого поколения хоть одна, но случалась. Посему враждебные происки племени буртасов, которым принадлежал город, ни у кого удивления не вызвали.

— В Русу вестников о сем отсылать надобно, — тут же предложил тучный и престарелый боярин Боривит, явившийся к князю в шубе ничуть не худшей, нежели хозяйская, но носивший ее из-за ощущения постоянной зябкости. — Пусть князь русский рать созывает и карать ворога идет!

— Планы у князя русского свои наверняка имеются, — ответил Святогор, — важные и насущные. Рубежи державы его, ой, какие длинные. Коли без нужды особой войско исполчать заставим и с места срываться, радости большой он не испытает. Рати через наши земли пойдут, содержание тоже на нашу казну ляжет. Войны большой без подготовки правильной начинать негоже. Не найдет князь ворога, в глубь Булгарии не двинется, назад повернет. Обиду князю булгарскому нанесем, он ответить захочет… И выходит, что тягот мы испытаем немало, однако же ни прибытка не получим, ни безопасности не добавим. Скорее, наоборот все выйдет. Заместо покоя нынешнего войну и разор накликать можем.

— Что же теперь, без кары преступление сие буртасам с рук спускать?! — возмутился боярин Боривит.

— Спускать нельзя, — покачал головой волхв Радогост, — ибо после первой неудачи они новую пакость затеют. От безнаказанности токмо приободрятся. Мыслю я, после смерти могучего князя Всеграда надежда у них появилась, что ослаб Муром, что поживиться землями нашими и водами теперь можно, людей пограбить, дань наложить. Коварство извечное подсказало им на князей наших колдовство направить. Без князя крепкого, знамо дело, ни рати, ни города сильного быть не может.

— Сказывай, княже, в чем твой замысел? — спросил из другого конца горницы боярин Дражко. — Коли Русу тревожить не желаешь, но покарать буртас намерен, стало быть, и мысли о сем имеются.

— Святогор? — повернул голову к брату князь.

— Поразмыслили мы с Вышемиром и Радогостом, — подошел ближе к креслу княжич, — и так порешили… Кабы булгары войну затевали, то с такой мелочи, как чародейство, ссоры бы не зачинали. Всей силой навалились бы. Выходит, своевольством ондузский князь и сами буртасы занимаются, нас на крепость прощупывают. Рати большой за ними нет. Коли так, то одной дружиной муромской я могу на землю их набег совершить, за пакость покарать и к снегу возвернуться.

— Коли дружина уйдет, кто землю муромскую и сам град оборонять станет?! — тут же забеспокоились бояре. — А ну, торки набег учинят, али черниговцы сунутся? Ушкуйники тоже годы последние балуют! Булгары могут с ратью большой у Ондузы оказаться. Тогда и вовсе посекут дружину, Муром один без защиты останется.