Кристофер Паолини - Наследие

Но если Насуада и жалела, что руки уже не такие гладкие и округлые, как прежде, а потому больше не вызывают восхищенных взглядов мужчин, она все же гордилась своими шрамами. Они были свидетельством проявленного ею мужества, очевидным знаком ее преданности варденам. Теперь любому, кто их увидит, стало бы ясно, каков ее характер. А потому Насуада в итоге решила, что эти шрамы гораздо важнее, чем ее былая красота рук.

— А ты что думаешь? — спросила она и показала руки королю Оррину, который стоял у открытого окна и смотрел на город.

Оррин повернулся к ней, внимательно посмотрел на ее шрамы и нахмурился; глаза его под густыми ресницами потемнели. Свои доспехи он уже успел сменить на плотную красную тунику и длинный жилет, отделанный белым горностаем.

— Я думаю, что смотреть на них неприятно, — сказал он и вновь отвернулся, изучая город. — Прикрой свои руки, пожалуйста; в приличном обществе неприлично выставлять напоказ такое уродство.

Насуада еще некоторое время изучала свои шрамы, потом задумчиво, но твердо сказала:

— Да нет, я, пожалуй, не стану их прикрывать. — И она лишь поправила кружевные манжеты своих рукавов, доходивших до локтя. Затем она отпустила Фарику, прошла по старинному, вытканному еще гномами ковру, лежавшему в центре комнаты, и присоединилась к Оррину, изучавшему разрушенный сражением город. И с удовлетворением увидела, что все пожары, за исключением двух, вдоль западной городской стены, уже потушены. И лишь после этого Насуада посмотрела на Оррина.

За тот короткий промежуток времени, во время которого вардены вместе с жителями Сурды успели несколько раз нанести армии Гальбаторикса серьезное поражение, Насуада не раз замечала, что Оррин становится все более серьезным и даже мрачным; свойственные ему энтузиазм и эксцентричность почти исчезли, на лице было написано почти недовольство. Сперва Насуада этому даже обрадовалась, решив, что молодой король просто повзрослел, но война все продолжалась, и до конца ее было еще далеко, и Насуада стала скучать по тем оживленным беседам, которые они прежде вели с Оррином о естественной философии, по его веселым каламбурам и даже по его причудам и чудачествам. Оглядываясь назад, она понимала, что именно мальчишеское поведение Оррина и делало порой ее жизнь светлее, хотя иногда его выходки и казались ей грубыми и неуместными. Мало того, в этих переменах она видела и некую опасность для себя, ибо теперь, видя настроение молодого короля, легко могла себе представить, что он может попытаться сместить ее с поста предводительницы варденов.

«А была бы я счастлива, если бы просто вышла за него замуж?» — думала она.

Оррин обладал весьма привлекательной внешностью: прямой изящный нос, но довольно тяжелая нижняя челюсть, волевой подбородок, рот красивой формы, губы выразительно изогнуты; годы военных упражнений обеспечили ему отличную осанку и ощутимую физическую силу. Он был, безусловно, умен, тут у нее не было ни малейших сомнений, да и в целом его характер был вполне приемлемым. И все же. если бы Оррин не был королем Сурды и если бы не представлял собой некой угрозы ее нынешнему положению среди варденов и самое главное самой независимости варденов. Насуаде явно даже в голову бы никогда не пришло размышлять о возможности брака с этим человеком.

«А хорошим ли он мог бы стать отцом для своих детей?»

Оррин на нее даже не смотрел. Опершись руками об узкий каменный подоконник, он вдруг заявил:

— Ты должна расторгнуть свои договор с ургалами.

Застигнутая врасплох. Насуада даже вздрогнула.

— Это почему же?

— Потому что они приносят нам только вред. Люди, которые в ином случае присоединились бы к нам. теперь проклинают нас за то. что мы вступили в союз с этими чудовищами, и отказываются сложить оружие, когда мы подступаем к их жилищам. Им кажется, что Гальбаторикс справедливо и разумно сопротивляется нашему натиску, а виной всему наш союз с ургалами. Простые люди не понимают, почему мы с ними объединились. Они не знают, что и Гальбаторикс вовсю использовал ургалов. что он. обманом заманив их в свои войска, заставил их пойти в атаку на Тронжхаим. да еще и под командованием этого проклятого шейда. Все эти тонкости насмерть перепуганным крестьянам и фермерам не объяснишь. Все они понимают одно: существа, которых они всю жизнь ненавидели и боялись, направляются прямиком к их домам, и ведет их огромный оскаленный дракон и никому не известный Всадник, с виду куда больше похожий на эльфа, а не на обычного человека.

— Но поддержка ургалов нам необходима. — возразила Насуада. — У нас на самом деле не такая уж большая армия.

— Ну. не настолько уж она нам необходима! Ты уже сама понимаешь, что я прав, а иначе почему ты не позволила ургалам участвовать в штурме Белатоны? Почему ты приказала им не входить в город? И все же недостаточно просто в некоторых случаях не допускать их на поле брани. Об ургалах по-прежнему распространяются по всему миру ужасные слухи. И единственный способ исправить такое положение вещей — прервать свой договор с ними, пока этот злосчастный союз не принес нам еще больше вреда.

— Я не могу этого сделать.

Оррин резко повернулся к ней, лицо его исказилось от гнева.

— Люди умирают , потому что ты предпочла принять помощь Гарцвога. Мои люди, твои люди, жители Империи… они умерли и похоронены , Насуада! Этот союз не стоит такой жертвы, и, клянусь жизнью, я просто представить себе не могу, почему ты продолжаешь защищать его необходимость.

Насуада не выдержала его взгляда и потупилась; слишком сильно он напоминал ей о собственной вине, о тех соображениях, которые столь часто мучили и ее, когда она тщетно пыталась уснуть. Она отвернулась и стала смотреть на струйку дыма, поднимавшуюся над какой-то башней на окраине города. Затем очень медленно промолвила:

— Я защищаю этот союз, ибо надеюсь, что благодаря ему будет спасено гораздо больше жизней, чем было уплачено за его заключение. Если мы победим Гальбаторикса… — Оррин прервал ее возгласом полнейшего недоверия, но она продолжала: — Ты прав, в этом, разумеется, нельзя быть уверенными до конца, но в своих планах мы должны исходить прежде всего из этой возможности. Итак, если мы победим Гальбаторикса, то на нашу долю выпадет нелегкое бремя; мы будем вынуждены помочь нашему народу оправиться от этих бесконечных войн, а затем построить на обломках Империи новое, сильное государство. И самое главное — после сотен лет войны мы наконец будем действовать в условиях мира. И я никогда не согласилась бы с тем, что сперва нам нужно уничтожить Гальбаторикса, а потом вступить в новую войну, уже с ургалами, которые непременно нападут на нас, ибо тогда мы будем особенно слабы и уязвимы.