Сергей Мегвинов - Лдолд

Но возле Агеро было относительно безопасно. К нему в окружение церковники не совались. Кроме одного раза... Да, именно тогда, тёплой весенней ночью, когда все наиболее влиятельные аккредиты при королевском дворе и маги из обучающих Агеро были пьяны по поводу его августейшего пятнадцатилетия, а сам виновник торжества был до опротивления трезв. Это было несправедливо! И потому, как водится, "тайно", почти ночью собрался его "близкий круг". Барон Тарг - его одногодка и участник детских игр - принёс бутылку вина. "Слеза Оргранга" из именных подвалов пошла на раз! Альбер оказался проще, заныкав с пиршественного стола кувшин с пивом, а Отор - Бард (по прозвищу Гмырх) - одиннадцатый сын герцога Сантра - выставил величайшую редкость - бутылку гоблинского пойла! Весь этот коктейль уместился в желудках четверых пятнадцатилетних пацанов и вызвал бурную реакцию, которая в отдалённом флигеле, где размещались комнаты четвертого принца, осталась практически незамеченной (учитывая градус участников пира). К полуночи развеселой четверке было уже море по колено (ну, или чуть выше...), и распевая скабрезные песни, эта самая четвёрка не обратила должного внимания на появившегося в дверях каноника их дворцовой церкви. Отец Дурх был, казалось , настолько безобиден и далек от ордена, что Агеро считал его практическим своим. Понимающе улыбнувшись, старик тихо отозвал принца.

- Ваше высочество, отец Альберта хочет его срочно видеть, - голос церковника был слегка виноватым, но твердым и не принимающим возражений. Право отца - это право отца! Агеро задумчиво почесал в затылке. Что, сейчас...? Вот в таком виде (Альберт, обычно такой скромный и тихий, в это время отплясывал на столе.)?! Хихикнув, церковник заверил Агеро, что да, именно сейчас.

-Так он уже опоздал! - Хмыкнул прислушивающийся к их беседе Гмырх.

- Воля отца выше всего! - Ехидно ухмыляясь, ответил служитель богини.

- Эй, Альберт, - Агеро стащил друга со стола, - твой папа желает прочесть тебе лекцию о поведении. Надеюсь, мой подождет до утра...

Общий хохот заставил юного маркиза стремительно покраснеть. Его тёрли полотенцем, обливали холодной водой, стараясь по мере возможностей протрезвить юного гуляку. Получалось плохо... Прямо скажем, совсем не получалось. Через 15 минут сильно шатающегося Альберта вывел во двор церковник, а трое его приятелей смотрели в окна и давились глупым смехом. И всё бы было спокойно, подъедь к крыльцу обычный экипаж, даже без гербов маркиза (мало ли, послал за сыном наёмный кабриолет с охраной). Но из темноты неожиданно вынырнула карета класса "AR", специально предназначенная для перевозки магов-отступников. Заклинание, вмонтированное в корпус этой повозки, начисто блокировало магию. Почти минута потребовалась воспаленному алкоголем мозгу Агеро, чтобы понять: не то! Малыш Тарг (надо отдать ему должное) сообразил быстрее.

- Герка, это не Дезард!

Ещё с полминуты, отмеряющие жизнь друга, ушли на то , чтобы понять: Альбера забирает орден! Потом все слилось в страшном и прекрасном танце первого боя! Агеро вышиб раму и прыгнул на улицу со второго этажа, помогая себе формулой левитации, его друзья выломились в двери, кто с фамильной шпагой, кто с табуретом. У четвёртого принца фамильной шпаги не было... Ну, и Оргранги с ними со шпагами! Сейчас он сам оружие - он маг! Не велик был арсенал пятнадцатилетнего принца, но дури и силы хватало! Файербол был направлен под ноги лошадей (остатки здравого смысла подсказали, что на экипаж класса AR давить магией бесполезно) - слишком серьёзная защита корпуса. Вспышка заставила бедных животных шарахнуться в сторону от ворот. Двое в капюшонах поднялись на площадках кареты, и к мальчишкам потянулись белые нити. В голове запульсировала боль, глаза застилал туман. Не тогда ли проявилась странная особенность "пьяного мага", что спасла его в диких землях? А если и тогда, то что? Он все-таки успел поставить защиту... Детскую, ненадежную... Безжалостно коверкая спьяну стройные формулы... Но... Нити оборвались, и малыш Тарг, подхвативший где-то со стены алебарду, с маху засветил топором на двухметровой ручке по ногам пристяжной. Дико взвизгнула лошадь, форейтор в капюшоне рубанул постромки. Не знал ещё юный принц изысканных смертоносных формул! Просто ударил перед собою "молотом силы". Слетели с площадок маги сопровождения, вспыхнула сеть защиты. Продираясь сквозь неё, быстро протрезвевший Агеро добрался до дверцы кареты, выжег замок, дёрнул с сидения безвольно обмякшее, как не живое, тело товарища, попытался поднять и упал вместе с ним.

Всё! Силы и энергии больше не было! Как во сне, видел принц чужие руки, вырвавшие Альберта, бешенный, самоубийственный выпад Гмырха, отлетевшего к стене флигеля, рванувший с места экипаж, отбросивший раненную лошадь. И уже почти без сознания, разрывая ткань реальности и таща к себе силу, упирающуюся, как норовистый конь , он послал вслед увозившей друга карете выжимающий его, как губку, удар... Рухнуло невидимое лезвие, то, которым Онна разделывала туши коров и свиней, только изменённое по наитию. С треском отвалилось заднее колесо экипажа класса AR, в теории защищённого от любого магического воздействия... А затем наступила тьма.

И было утро, и заботливые няньки по-собачьи заглядывали в глаза, и была злость, и... И сила, рвущаяся из астрала в его вены!

Строго-настрого, под страхом смерти, запрещалось в Арринге заходить в королевскую спальню, ибо там вершилось таинство любви, что давала империи королей! Никто без особого приглашения не смел зайти в это святое место! Может, потому король Орнеро от неожиданности чуть не упал с кровати, когда в королевскую спальню вместе с обломками тяжелых, защищенных магией дверей влетели охранники эльфы с переломанными луками. А может, потому что банально испугался своего недавнего именинника сына, вошедшего в образовавшуюся на месте дверей дыру.

- Отец!!! - Агеро захлёбывался слезами, - что это , отец?! Они забрали Альбу! Атаковали меня и моих друзей! Ты знал, отец, ты не мог не знать!

С трудом приходящий в себя Орнер потянулся было к графину со спасительным рассолом, но тот разлетелся на осколки, обдав его своим содержимым. Агеро требовал ответа, полыхая смертоносной аурой.

Что мог сказать или сделать король? Только подойти и обнять сына, путаясь в длинной ночной сорочке, и гладить по голове, и обещать, что разберётся и непременно вернет Альберта. Что мог четвертый принц? Слушать слова отца, понимая, что все это ложь, и содрогаясь от унижения своего отца, своего короля... Опустившегося до неё. И еще, краем глаза видеть сонную, закрывшуюся одеялом мать, что почти единственный раз за всю жизнь смотрела на него с какой-то безумной злой гордостью...