Алан Фостер - По Мыслящим Королевствам

Толстые губы изогнулись в человекообразной улыбке.

— А чего меня спрашивать? Я всего лишь ушедший на покой рыбак. Если хотите знать, то спросите у лошадей.

— Так и сделаю. — Встав с корточек, Эхомба повернулся и шагнул с террасы. — Пошли, Симна.

— Ага. — Одарив обезьяну последним скептическим взглядом, северянин поспешил за своим другом.

Лодка была не ахти какой хорошей; с другой стороны, и край болота — не большая гавань Либондая. Другое средство переправы отыскать не удалось. Тут жили и другие рыбаки, с другими лодками, но никто не согласился предоставить судно путешественникам. Все без исключения отказали, не вдаваясь ни в какие объяснения. Теперь причина их несговорчивости стала ясна — они опасались из-за лошадей лишиться своего имущества.

У лодки было плоское крепкое дно и низкие борта, отчего она больше походила на простую доску с сиденьями. У нее имелся руль, который помог путешественникам определить местоположение кормы, а нос был подрублен, что позволяло проталкивать лодку через преграждающие путь водные растения. Весел не оказалось, нашлись только шесты.

— Значит, повсюду мелко. — Симна взвесил в руке тяжелую, необструганную дубину.

— Похоже на то. — Эхомба выбрал палку подлиннее и тоже прикидывал ее вес.

— Досадно, — промолвил Алита, грациозно запрыгнув в неказистое суденышко, — что у меня нет рук, и поэтому я не смогу помочь. — Свернувшись калачиком, он сразу же заснул.

— Ох уж эти кошки!.. — Покачав головой, северянин с неприязнью поглядел на Алиту. — Сначала кошки, а теперь, кажется, еще и лошади. — Он опустил конец шеста в воду, напрягся, так же сделал Эхомба, и лодка отошла от берега. — Я не очень-то люблю животных. Кроме тех случаев, когда они хорошо приготовлены и поданы под подобающим соусом.

— Выходит, у тебя с котом есть нечто общее, — заметил пастух. — Он точно так же относится к людям.

— Это болото могло бы быть райским местом, если бы не москиты, черные мухи и комары.

К удивлению своего спутника, Симна не особенно сетовал на них. Когда любопытный Эхомба наконец осведомился о причинах столь нехарактерного стоицизма, северянин объяснил, что, основываясь на поведении насекомых, с которыми он познакомился на берегу, он ожидал гораздо худшего здесь, посередине топи.

— Птицы и лягушки. — Эхомба не обращал внимания на камыши и тростники, бившие его по рукам и по телу, и ритмично работал шестом. — Они уменьшают количество этих мелких кусачих существ. — Он проводил взглядом парочку сизоворонок с сиреневыми грудками, пулей пронесшихся сквозь кусты. — Если бы не такие, как они, то к тому времени, когда мы переплыли бы болото, в нас не было бы ни капли крови.

Симна кивнул, а затем хмуро посмотрел на мирно посапывающего в центре лодки кота:

— В первый раз я завидую твоему черному меху.

Один рыжевато-желтый глаз наполовину приоткрылся.

— Не стоит. Жарко, да и все равно меня кусают с обоих концов, если не посередине.

Эхомба запрокинул голову, чтобы проследить за стаей из сотни или больше бирюзовых фламинго, благодаря окраске почти невидимых на фоне неба. Эти птицы были ему знакомы. Пастух знал, что они приобретают свой ослепительный небесный цвет вследствие того, что едят ярко-синих креветок, которые в изобилии водятся в теплых мелких озерах.

Потревоженный полетом фламинго, из-под воды вырвался выводок блуждающих огоньков и разлетелся во всех направлениях, но их бледное свечение было едва заметно в ярких солнечных лучах. Разбрызгивая воду, мимо прошлепало стадо ситатунг, плоские ноги которых позволяли миниатюрным антилопам ходить по листьям лилий, цветущим гиацинтам и другим водяным растениям. В высокой траве резвилась капибара, а вдалеке разносилось гортанное похрюкивание бегемотов, словно компания толстяков смаковала отличный анекдот.

Гигантские сухопутные ленивцы, с пятнистой желтовато-серой шерсти которых капала вода, печально бродили по трясине, обвивая вокруг сочных бутонов цветущих растений свои длинные цепкие языки и отправляя их в рот. Перепончатолапые вомбаты дрались за жизненное пространство с розовоносыми нутриями. Жизнь в болоте била ключом.

Между тем никаких лошадей, душевно неуравновешенных или иных, не наблюдалось.

— Возможно, старый Рыжик, говоря правду, все-таки ошибался. — Симна быстрее заработал шестом, вынуждая и Эхомбу сделать то же самое, чтобы плыть ровно. — Наверно, здесь живут несколько сумасшедших лошадей, но они не могут находиться сразу повсюду. На таком огромном пространстве они вполне могли нас и не заметить. — Он перевел дух, стирая со лба пот. Посреди болота было не особенно жарко, но влажность давала о себе знать.

— Не исключено. — Пастух внимательно изучал окрестности. Вокруг лодки слышалось движение, шум, всплески, но никаких конских препятствий, о которых предупреждала обезьяна, не было видно. — Если топь действительно так велика, как он говорил, то у нас, конечно, есть шанс проскользнуть через нее незамеченными. Мы ведь не очень похожи на авангард шумной наступающей армии.

— Именно. — Чем дальше они продвигались, не встречая помех, тем увереннее Симна чувствовал себя. — Плывем себе втроем в утлой лодочке. Она ничего особенного собой не представляет, да и мы тоже.

— Надо бы найти какую-нибудь землю, чтобы разбить на ночь лагерь. А то придется спать в лодке.

Симна состроил гримасу.

— Лучше жесткая сухая постель, нежели мягкая мокрая.

Вскоре путешественники наткнулись на каменистый утес, вздымающий свою главу над окружающими зарослями тростника, однако на этом скоплении грязи росли настоящие маленькие деревца, и почва оказалась достаточно сухой, чтобы удовлетворить северянина. Особенно радовался земле Эхомба. Влажный климат действовал на него хуже, чем на его спутников, поскольку из всех троих он был уроженцем самой засушливой страны. Впрочем, пастух легко приспосабливался и редко на что-нибудь сетовал.

Как и следовало ожидать, уникальными возможностями сухого островка, поднимающегося над уровнем воды не более чем на фут, норовили воспользоваться самые разнообразные обитатели болота. На каждом чахлом дереве гнездились птицы, а влаголюбивые ящерицы и водяные черепахи выползали на сушу, чтобы откладывать яйца. Бумерангоголовые диплоколы, оберегая детенышей, держали их поближе к берегу, на дальнем конце небольшого острова сладко дремали юные черные кайманы и фитозавры, безразличные к появлению двуногих млекопитающих.

Ночь принесла с собой какофонию земноводного хора, но меньше было москитов, чем опасались путники, и опять-таки никаких лошадей.

— А ведь тут водятся плотоядные. — Симна лежал навзничь на песке, прислушиваясь к ночной симфонии и наблюдая звезды сквозь облака, которые начали собираться над болотом. — Нам еще не попадались по-настоящему крупные, однако при таком количестве дичи они просто обязаны тут быть.