Ричард Кнаак - Право по рождению

Моргая, брат глянул на него.

— Тораджан? Ты о чём?

— Ты упомянул джунгли. Если конкретно, то тораджанские, к юго-западу от великого города.

— Вот как? — Мендельн поджал губы, но никак иначе не выдал обеспокоенность провалом в памяти. — Мне пришло в голову, что мы можем отправиться туда, если мы не возвращаемся в Парту, — он кивнул в сторону своей лошади. — У меня есть кое-какая провизия и вода — во всяком случае, на первое время хватит. Собственно, это и то, что нас было двое на лошади, так задержало нас во время погони.

Ульдиссиан не мог скрыть своего замешательства:

— Ты собрал припасы? Когда?

— Они уже были подготовлены. Я подумал, что это дополнительная лошадь, которую тебе пришлось оставить в последний момент.

Один взгляд на лошадь убедил Ульдиссиана в том, что это не тёмный зверь, на каком скачет Лилия. Но какое ещё объяснение могло быть полностью снаряжённому животному, нашедшемуся сразу же, как только оно понадобилось его брату?

Не уверенный, подарок это или приманка, Ульдиссиан снова подумал о джунглях. Предложение не было лишено смысла, несмотря на сомнительное происхождение. Почему-то он сомневался, что устами Мендельна могла говорить демонесса.

— Джунгли Тораджана, — повторно пробормотал он, на этот раз с большим убеждением.

— Ты хочешь скакать туда, — это не был вопрос.

— Не думаю, что у меня есть выбор, — мрачно кивнув, ответил Ульдиссиан.

— У нас есть самый широкий выбор.

Ульдиссиан сильнее сдавил плечо брата, благодарный Мендельну за его решимость.

— У нас.

— Не пойми меня неправильно, Ульдиссиан. Я говорю и об Ахилии и Серентии тоже.

— А что мы? — откликнулся охотник со своего седла. Задавая этот вопрос, он одновременно помогал дочери торговца забраться к нему. Никто не возражал против смены ездовых партнёров.

— Мы планируем поехать в джунгли Тораджана, — прямо ответил Мендельн, прежде чем Ульдиссиан сумел сам сформулировать предложение.

— Тораджан, — Ахилий склонил голову на бок. — Самые густые, самые неизведанные джунгли, как я слышал. Мало кто живёт там. Тораджа — единственный город, люди, по слухам, поджаривают свою кожу дочерна и затачивают зубы, как кинжалы, — он усмехнулся. — Восхитительное место, надо посетить.

Ульдиссиан подумал о путешествии, которое их ждёт. Им предстояло пройти неизученными и, возможно, коварными тропами, чтобы достигнуть места назначения. По сути, всё это были одни сплошные необъятные джунгли, но людям свойственно разбивать места на участки и давать им разные имена. Так и джунглям Тораджана случилось быть куском большей территории. На самом деле, можно было идти и не знать, что уже несколько дней находишься в них.

Он не мог представить Серентию в таком месте.

— Серри…

— Ульдиссиан уль-Диомед, если ты скажешь мне хоть слово о том, чтобы остаться, я заставлю тебя об этом пожалеть. Еду я или нет, не обсуждается.

— И, ты знаешь, я не стану ей перечить, — ухмыльнулся Ахилий.

Прекрасно об этом зная, Ульдиссиан кивнул. Тем не менее, ему было необходимо, чтобы они понимали всю чрезвычайность ситуации.

— Если вы идёте со мной, назад в Парту дороги нет. Я не вернусь. Есть большая вероятность, что будет почти невозможно уйти из города, не подняв его сверх наголову.

Мендельн немедленно выказал понимание. Видя это, Ахилий и Серентия тут же молча уступили.

— У меня есть немного продовольствия и воды, — сообщил им брат Ульдиссиана.

— Свежее мясо я обеспечу по пути, — ответил охотник без всякого зазнайства. Все здесь знали, что Ахилий сумеет без труда сдержать обещание.

Оставалось сказать одно, и Ульдиссиану пришлось сказать это теперь:

— Спасибо вам… Я хотел бы, чтобы вы все остались, но… Спасибо вам.

— Они увидят, что нас нет, на рассвете, — сказал Мендельн, взбираясь на лошадь. — К тому времени нам следует быть как можно дальше.

Никто не мог с этим поспорить. Когда партанцы поймут, что произошло, некоторые из них непременно станут искать Ульдиссиана, по крайней мере, поначалу. Ему было горько бросать их, но это было ради их же блага. Вскоре они поймут, что их дары — на самом деле ничто. Они почувствуют себя обманутыми, и на смену обожанию придёт ярость.

Уводя группу вперёд, Ульдиссиан думал, какой свирепой может оказаться эта ярость. Оставь он остальных в Парте, гнев горожан мог бы вылиться на них. И, конечно же, им пришлось бы от него бежать. Так что, если подумать, то Мендельну, Ахилию и Серентии лучше быть с Ульдиссианом.

По крайней мере, пока.

Люцион вперился в чашу, наполненную кровью. Они видел всё, что произошло, с того момента, как прочёл заклинание вместе с двумя другими демонами. Он нашёл её — Лилит — в руках смертного слуги, и хорошо продумал разоблачение своей сестры перед болваном. Как искусно была проделана эта работа. Всё её высокомерие вылилось в бесполезное позирование и ярость. В конце концов ей пришлось оставить свою собственную марионетку.

И тем самым Лилит совершила величайшую ошибку.

Видение в чаше наконец стало исчезать — последняя жизненная эссенция уходила из крови. Люцион мог заново прочесть заклинание, но для этого снова пришлось бы идти на сделку с Астрогой и Гулагом, которые потребовали бы гораздо больше, чем то немногое, что он дал им в первый раз. В этом беда всех людей и демонов: они всегда хотят больше.

Нет, Люцион справится с этим совершенно самостоятельно, ибо награда будет слишком роскошной, чтобы делить её с кем бы то ни было. Будет нетрудно держать в неведении двух своих коллег, ибо с тех пор, как он взял на себя роль Примаса, он много сделал такого, о чём они не знали… О чём даже его отец не знал.

— Спасибо, что подготовила фундамент, сестра, — прохрипел Люцион. Он был также благодарен покойным Малику и Демосу, слугам, которые выполнили свой долг, успели они понять это или нет. Жалко было терять их обоих, но у Люциона уже имелся на примете тот, кто мог занять пост высшего жреца, и в злобных морлу недостатка не чувствовалось. Важным было то, что, дотронувшись до демонической руки Малика, — что, зная жадность священника и сестринское чувство иронии, было неизбежным — Лилит не только открыла себя, но и ненамеренно на короткий момент сняла с себя все магические щиты, которые она создала до этого.

Именно в этот момент терпеливый Люцион наложил заклинание, подготовившее крушение её планов. Он устроил так, что, когда определённые элементы вступили в игру, Ульдиссиан уль-Диомед увидел, чем на самом деле она является. Всё прошло без сучка без задоринки. Она зашла даже дальше, в своей ярости коверкая факты, так что её марионетка не смогла разобрать, что есть правда, а что — ложь.