Ричард Кнаак - Скрытый Пророк

Расстояние не имело значения, когда речь шла о Камне Мира. Хотя физически он находился в сотнях миль, на самом деле он был повсюду, и потому Ульдиссиану было нетрудно достичь его своим разумом. Он узрел его многосложную структуру и отметил положение аномалии, которую он создал, когда стоял перед камнем вместе с Ратмой. Ульдиссиан был в тот раз так близок к тому, чтобы не допустить всех последовавших кровавых событий. Но он был слеп.

Но теперь он прозрел. Всего-то и нужно было, что внести одну поправку в невозможную, шестистороннюю форму грани, которую он создал.

Ульдиссиан произвёл эту корректировку…

И Инарий взвыл. Он замерцал, и казалось, будто часть его сгорела. На вид ангел не изменился, однако когда Ульдиссиан сосредоточился на нём снова, Инарий казался… Гораздо меньше. Он всё ещё был тем, чем был, небесным воином несметной силы, но эта сила была ничем по сравнению с той, которой наделял его Камень Мира.

Ульдиссиан обрубил привязку отступника. Инарий более не мог взывать к Камню Мира.

Ангел продолжать выть, но теперь этот вой был окрашен гневом. Инарий призвал всю свою силу — и Ульдиссиан с лёгкостью разделался с его атакой.

Он уже хотел сделать то же самое с самим Пророком, но затем Ульдиссиан снова услышал в своей голове призывы Серентии и остальных. Это последнее столкновение между ним и Инарием продлилось каких-нибудь несколько секунд по счёту времени в Санктуарии, но теперь была дорога каждая секунда.

— Не тебе теперь решать судьбу этого мира, — в последний раз напомнил он падшему ангелу. С этими словами он создал сферу, очень похожую на ту серебряную, в которую Инарий хотел забросить его, и заключил в неё своего побеждённого противника.

Инарий бушевал внутри, но сфера была устроена так, что не пропускала ни звука. Его беззвучную тираду было бы забавно наблюдать, если бы сын Диомеда не знал, сколько людей пострадало из-за него.

Оставив сферу парить среди руин Собора Света, Ульдиссиан повернулся…

Ужасный толчок потряс его и заставил упасть на колени.

ТЫ НЕ ПОМЕШАЕШЬ ТОМУ, ЧТО СВЕРШИТСЯ, — заявил голос, очень похожий на голос Инария, но не принадлежащий ему.

Голос Тираэля.

Ульдиссиан не видел другого ангела, но чувствовал его силу. Тираэль от природы был намного сильнее, чем Инарий. Ульдиссиан всё равно мог легко его победить, но второй ангел мудро скрывал свои махинации за гневом Пророка, а теперь было слишком поздно.

Тираэль удерживал его на коленях.

УРОДСТВО, КОТОРОЕ СОЗДАЛ ИНАРИЙ, ДОЛЖНО БЫТЬ УДАЛЕНО ИЗ ПАМЯТИ ВСЕЛЕННОЙ… ГРЯЗНАЯ ПОМЕСЬ АНГЕЛА И ДЕМОНА ПО ПРАВУ ДОЛЖНА БЫТЬ ЗАБЫТА… И ВОСТОРЖЕСТВУЕТ СПРАВЕДЛИВОСТЬ.

— Чь…чья справедливость? — огрызнулся Ульдиссиан, пытаясь одолеть одновременно боль и свои невидимые путы.

Но ангел проигнорировал его вопрос, провозгласив:

УЗРИ! ОЧИЩЕНИЕ ИДЁТ.

Ульдиссиан ничего не мог с собой поделать — он смотрел, и видел, как ангелы буквально сыпались дождём. Небесное войско опускалось в совершенном порядке, ряд за рядом во всех направлениях распространяясь по Санктуарию. У всех наготове было пламенное оружие — от мечей и пик до кос и остального — Ульдиссиан откуда-то понял, что на самом деле это было всего лишь наглядное олицетворение их сил. С помощью этого оружия они намеревались налететь на людей и на земли и не оставить за собой ничего, кроме пламени.

Но затем случилось кое-что, чего явно не желал Тираэль. Из разрушенной земли вырвались огромные дымящиеся кратеры. Он разверзлись на глазах, разбросав эдиремов. Ульдиссиан знал, что́ это было, и его надежды на спасение его дома ничуть не возросли, особенно после того, как первая чешуйчатая тварь выскочила на поверхность, чтобы сойтись в бою с ангелами.

Пылающий Ад пришёл, чтобы принять участие в решении судьбы Санктуария.

Демоны были не похожи на ангелов. Между собой их роднила только свирепость. Они не шли ряд за рядом, но разливались подобно потоку, быстро покрывая обширную землю, а затем поднимаясь в небо.

Те из небесного войска, кто направился было в отдалённые уголки мира, тут же повернули назад, чтобы присоединиться к своим собратьям в битве с демонами. Они двигались с уверенностью, которая заставила Ульдиссиана предположить, что они дожидались этого момента. Теперь события не сосредотачивались на самом Санктуарии: конец его мира и его людей стал всего лишь частью извечного конфликта между двумя сторонами. Каждый умрёт и будет забыт к тому сроку, когда ангелы и демоны сойдутся в битве в следующий раз.

Забыт, словно никогда и не существовал на свете.

Ахилий склонился над Мендельном, боясь, что не подоспел на помощь вовремя. Само провидение привело его сюда как раз, когда брат Ульдиссиана и Малик стали сражаться. Провидение и, как ни забавно, Инарий.

Это была ошибка ангела, что охотник оказался неподалёку, ведь это было место, где злобные растения Пророка были посажены, чтобы атаковать ничего не подозревающих эдиремов прежде всего остального, чтобы полностью их деморализовать. Здесь Ахилий был погребён на всю ночь с лицом, обращённым вглубь земли. Он и правда поверил, что пойман навеки, и это заблуждение не рассеялось даже тогда, когда он услышал, как последователи Ульдиссиана шагают по уплотнённой почве.

Лучник также ощутил, когда трава начала нападать на них, и хотя рот его был полон травы и грязи, неотъемлемая магия всё равно позволила ему криком выразить своё раздражение — хотя никто наверху и не мог его услышать.

Но затем свершилось чудо, которым Ахилий был уверен, что обязан Ульдиссиану. Сначала возникло непередаваемое тепло, которое пронизало его, не нанося вреда, но сожгло сражающиеся стебли до самых корешков. Когда затем Ахилий попытался выкопаться, сама земля поднялась, словно по ней ударила огромная сила.

Живого человека она могла бы убить, но лучника она наконец подняла на поверхность. Он всё ещё был закопан, но щели, через которые просачивался свет, говорили о том, что теперь он был частью какой-то насыпи или холма — гораздо более многообещающее положение, чем изначальное.

Но кто-то подошёл, и, испугавшись, что это один из прислужников Пророка, Ахилий сделал то, что ему удавалось так хорошо, — прикинулся мёртвым. Человек очень быстро осмотрел его, не удосужившись даже отрыть что-нибудь, кроме руки, а затем двинулся дальше.

Однако как только Ахилий решил, что уже можно выкапываться, он услышал шум борьбы. Голоса помогли ему распознать, кто сражался, и будь у него живое сердце, оно бы подскочило в этот миг. Ахилий знал, что Мендельн искушён в том, чему Ратма научил его, но знал он также, что Малик нечеловечески коварен. У охотника не возникло сомнений в том, что брату Ульдиссиана требуется его помощь.