Юлия Вегилянская - Час Х: Зов крови

— Рэйф?

— Смерть собирала щедрый урожай. Мы защищались, как могли, но в тот момент, когда взорвались энергоуловители и накопители — все были обречены. Те, кто не умер в момент взрыва, погибли позже.

У меня не было слов. Был только один вопрос: сконструировав данную цепочку, они, видимо, не учли необходимость предохранителей?

— Поняв, что происходит, я успел укрыться в лаборатории. Здесь была запасная цепь доступа к стабильной энергии и контрольные схемы защиты всех башен. Я активировал все и запустил поиск, уже практически умирая.

— Это я уже поняла. Скажи, Рэйф, зачем ты выпустил в мир магических тварей?

— Ты ошибаешься, — шелест умолк, заполнив меня ощущениями тоски и грусти.

— После взрыва накопителей часть врат открылась произвольно. Я не знал об этом, — боль в голосе Хранителя грозила затопить меня с головой.

— Все животные, подвергшиеся модификациям, оказались на свободе, реагируя на колебания звуковых волн. Без ключа их приручить невозможно. Я так думал, пока не увидел твои воспоминания, — быстро поправился Хранитель, видимо оценив уровень моего эмоционального возмущения.

— Ну да. Щенков можно разобрать по домам, но что делать со стаями диких животных? Как остановить заложенную в них программу?

— Не знаю. Я не участвовал в последних этапах биологических экспериментов…

Жаль. А так было бы легко и просто получить все ответы разом. Подавив разочарование, и набрав воздуха, выпалила:

— Скажи, Рэйф, вот ты сказал, что мне нельзя вернуться?

— Да.

— А если моя семья придет сюда?

Затишье, воцарившееся после моего судорожного вопроса, вдруг показалось предгрозовым.

— Ты так и не поняла, что я пытался сказать?

— Э-э-э… Ты о чем?

— В самом начале, когда был открыт портал на твою планету, была небольшая разница во времени между нами. Потом она становилась все заметнее и больше.

— Рэйф. Что ты хочешь сказать?

— Прости. Твое присутствие вынуждает меня повторять это слово. Никогда, пока был жив, не произносил его так часто…

Тяжело сглотнув, я уже практически представила то, что он может сказать. Перед глазами полыхало всего лишь одно слово, но такое безжалостное.

— Самая горькая правда лучше сладкой лжи. Понимаешь? Представь, что ты лекарь. Представил? И вот ты обманываешь своего пациента, говоря, что он проживет долгую жизнь, хотя ему осталось не больше двух месяцев…

— Хорошо. Ты готова? Нет, молчи. Сейчас эта разница равна примерно десяти вашим годам за один наш месяц.

— Что? — ощущение мешка с цементом, обрушавшегося на голову, становилось перманентным, — Нет. Не отвечай, — подняв ладонь вверх, я со всей дури рухнула на пол.

— Я пропустила все? Больше десяти лет их жизни?

— Да, Касси. Мне жаль, но…

— Черт бы тебя побрал! Да кто ты такой, чтобы решать за меня?

— Хорошо, давай не будем ссориться. Ты решишь все сама. Просто подумай. Открытый портал весьма слаб, к тому же он не рассчитан на множественные использования, а все, кому ты захочешь предложить придти сюда, не имеют преимуществ, являясь обитателями этого мира.

— Я просто хочу их увидеть. Хочу понять, что с ними все в порядке… — непролитые слезы жгли глаза, заставляли дрожать голос и дурно влияли на самообладание вообще. Рывком поднеся ладони к лицу, с удивлением смотрю, как трясутся пальцы.

— Ты хочешь их увидеть? Подойди к порталу, который пыталась потрогать. Сама ты не сможешь им управлять. Пустишь меня?

Сжав дрожащие пальцы в кулак, встаю с пола. До водяного зеркала — всего лишь пара шагов. И я шагаю.

— Что мне нужно сделать? — всматриваюсь в круговороты тумана, стараясь расслабиться и не трястись.

— Просто думай о тех, кого хочешь увидеть, — шепот накрыл меня, как ватное одеяло.

В некоторых случаях кураж не важен. Ты громко кричишь, не обращая внимания на окружающих тебя людей просто потому, что иначе не можешь. Взорвешься, как десять тонн тротила.

И я кричу, вспарывая свой страх децибелами.

Мне не нужно сильно вспоминать. Лица тех, кого я люблю и по кому скучаю, стоят перед глазами. Текут секунды, рассеивая туман в зеркале, картинки, мелькавшие на заднем фоне вдруг резко, скачками, становятся почти в мой рост.

Затаив дыхание, жду, черт, я даже не моргаю…

Серебристый дым скользит по периферии взгляда. То, что по центру, напоминает мне кадры дореволюционной хроники, слишком быстрые, отрывистые, черно-белые, с посверкивающими молниями разрывов пленки.

Кухня, типичная для западных фильмов, окно во всю стену, за ним — пляж и море. Два маленьких мальчика бегают вокруг стола, бросая друг в друга тестом. Не понимаю. Мелькает смеющееся лицо в морщинах, седая коса.

Сердце, поднявшись к горлу, ухает вниз, к коленям ближе. Мама.

Смаргивая слезы, вглядываюсь в детей. Нет, я их не знаю…

Большой монитор, графический планшет, стопки небрежно брошенных снимков. Узкая спина, склонившаяся к рабочему столу, короткие, взъерошенные светлые волосы. Тонкие пальцы, нетерпеливо сжимающие фотоаппарат с длинным объективом. Господи… Это же…

Мальчишки с кухни взбегают по лестнице, повисая на моей взрослой дочери. Внуки?

И опять пальцы тянутся вперед, потрогать, поверить.

Едва коснувшись тонкой поверхности, замираю. Изображение замирает тоже. Мы смотрим друг на друга, так долго, целые доли секунд.

— Юлька?

— Мама?

Гневный окрик Рэйфа, туман, застилающий зеркало портала и слезы. Все это заставляет меня очнуться.

— Прости, Хранитель. Я не буду больше трогать то, что не должна. Продолжим? Пожалуйста!

Бушующий океан. Обледеневшая палуба, огромные орудия, застывшие на лафетах. Люди в зимних бушлатах, трапы, и руки, уверенно лежащие на приборной доске.

Широкие плечи, знакомая кривая ухмылка, пристальный взгляд голубых глаз. Короткая стрижка, прикрытая форменной офицерской пилоткой. И это мой Данька? Вечно 'спящий в одном ботинке'? Я ошарашена. Никак не думала, что сын пойдет по стопам деда и прадеда, став моряком. Чувство гордости и любви спирает горло, не позволяя дышать…

Резкая смена кадра заставляет меня пошатнуться, судорожно хватая воздух.

Кожаный салон машины, силуэт водителя.

Широкая ладонь, покоящаяся на коленях, тлеющая сигарета.

Усталые серо-голубые глаза, морщинки вокруг них, упрямая складка губ. Нахмуренные брови, колодка с орденами на парадном мундире.

Длинные пальцы левой руки, потирающие привычно выбритую голову.

Саша?

Сашенька!

— Хватит. Теперь думай сама, — голос Рэйфа вырывает меня из череды мелькающих кадров, заставляя очнуться.

— Нет! Подожди! Ну, еще немного? — не отрывая взгляда от зеркальной поверхности, рвусь обратно, как наркоман, лишенный грёзы.

— Ты все увидела. Думай.