Трой Деннинг - Чародейка

Сайн отошел от вождя, торжествующе улыбаясь. Весь его вид говорил о том, что он наслаждается местью за поражение своей матери. Но черноглазая Грисси спокойно отнеслась к его ликованию. Она лишь хмыкнула в ответ и с уверенным видом повернулась к молодому человеку, бросившему ей вызов.

— Сейчас я буду готова, — невозмутимо произнесла она, подходя к женщинам, чтобы они привязали ее руку к телу. — А как у тебя дела, Нафан?

Нафан вышел вперед, натираясь на ходу маслом.

— Я тоже готов, — коротко ответил он.

Заметив, что ее отец никак не может оторвать глаз от новой монеты, Садира прошептала Мередид:

— Надеюсь, у тебя тоже есть немного серебра, спрятанного в рукаве?

Но ее собеседница лишь печально покачала головой:

— Чего нет, того нет. Могу лишь надеяться на то, что и у Есилк его тоже нет.

Тем временем Грисси вступила в круг. Согласно требованию вождя, одна ее рука была привязана к талии. С другой стороны в круг вошел ее соперник Нафан. Не было формального вызова со стороны претендента, никто не объявил о начале поединка. Все свелось к тому, что толпа замолчала, и тогда соперники устремились к центру круга, с ненавистью глядя друг на друга.

Абсолютно уверенный в том, что ему не составит труда взять верх над своей ослабленной соперницей, Нафан не раздумывая бросился вперед. Это оказалось серьезной ошибкой. Грисси мгновенно остановила его, нанеся ему мощный удар в живот. Нафан громко закричал от неожиданности и боли. Не давая ему опомниться, Грисси повернулась вокруг своей оси и нанесла ему удар ногой. Сила инерции ее вращения была настолько велика, что повторный удар поднял Нафана в воздух и выбросил за пределы круга. Он врезался в Есилк, сбив ее с ног.

— Но это же не борьба! — возмутился Хайар.

— Может, да, а может, нет. Но она победила. А только это и имеет значение, — ответила Раин, делая шаг вперед, чтобы на всякий случай отвязать руку Грисси, прежде чем кто-либо предложит, чтобы та боролась с подвязанной рукой до последнего поединка. — Кто следующий?

Когда желающих побороться с Грисси не нашлось, Мередид использовала затишье, чтобы подойти к Фенеону, по-прежнему сидевшему на валуне. Она достала из-под накидки великолепный кошелек для пояса, сделанный из лакированных чешуек ящерицы, и протянула его вождю. Он же продолжал разглядывать монету, отданную ему сыном Катзы, не замечая, по-видимому, ни беременной женщины, ни ее подарка.

— Фенеон, у меня есть кое-что, в чем ты сможешь хранить свою монету, обратилась она к нему.

Вождь поднял голову, и в его глазах зажегся алчный огонек. Не раздумывая, он выхватил кошелек из руки Мередид. Она на мгновение остановилась около Фенеона в надежде, что он поблагодарит ее, но вождь так ничего и не сказал. Выждав немного, Мередид решила все-таки изложить ему свою просьбу.

— Мне кажется, что Кикун уже достаточно долго был даегом Есилк, умоляюще произнесла она. — Теперь ему пора стать полноправным Бродягой Песков.

Но в отличие от сына Катзы, Мередид тщательно подготовила сцену, проведя предварительную работу с членами клана. Около половины присутствовавших воинов громкими возгласами поддержали ее. Многие другие члены клана согласно закивали головами. Только Хайар и горстка друзей Есилк выступили против.

Реакция Фенеона оказалась неожиданной для всех. Он поднес подаренный ему кошелек к уху и потряс его. Не услышав ничего, вождь нахмурился и недоуменно взглянул на женщину, сделавшую подарок.

— Но он же пустой, — растерянно проговорил вождь.

Улыбка надежды исчезла с лица Мередид.

— Я собиралась наполнить кошелек серебром, — ответила она, с трудом сдерживая гнев. — Но мне помешало наше неожиданное бегство из Ниобенэя.

Фенеон пожал плечами, затем открыл кошелек и опустил в него свою серебряную монету.

— Спасибо за кошелек, — сказал он, привязывая его к поясу. — Но я боюсь, что Кикун все еще сохраняет в душе верность Вихрям Пустыни. Он останется мужем Есилк в течение… — Вождь остановился, не договорив, и уставился на огромный живот Мередид. — Он останется мужем Есилк еще на два месяца, если у тебя нет монетки для моего нового кошелька.

Глаза Мередид сузились, и она бросила на Фенеона взгляд, полный неприкрытой ненависти. Увидев, что рука женщины скользнула вниз к кинжалу, Садира двинулась вперед, чтобы помешать ей совершить глупость. Не успела колдунья вступить в круг, как Хайар, от которого ни на шаг не отставала Раин, последовал за ней.

— Когда я была еще ребенком, моя мать не переставала говорить о том, как мудро и умело ты руководишь кланом! — бросила Мередид. — Но сейчас нам следовало бы называть себя скорее рабами, чем эльфами…

Садира схватила Мередид за руку и оттащила ее от валуна. Она чуть не упала, споткнувшись о спящего Магнуса.

— Пошли со мной. Тебе следует выпить еще броя. Тогда, может быть, алкоголь, который развязал твой язык, поможет тебе заснуть, — громко сказала она, чтобы ее слышали все. Для Мередид она прошептала:

— Ты думаешь, что твоему ребенку будет лучше, если тебя убьют?

Мередид внимательно посмотрела на Садиру, ее глаза блестели гневом.

— Я не позволю Есилк продать этого ребенка! — резко ответила она.

— Все, что производит мой раб, принадлежит мне, — решительно заявила Есилк, пробираясь сквозь толпу к небольшой группе, собравшейся около вождя.

Садира повернулась к Есилк.

— Ребенок принадлежит матери, — спокойно сказала она.

— Отлично сказано, — внезапно произнес Фенеон. — Здесь я полностью на твоей стороне.

Садира посмотрела через плечо и увидела, что Раин и Хайар стоят по обеим сторонам отца. Раин поигрывала небольшим кружком блестящего желтого металла, зажатым между большим и указательным пальцами. Фенеон, как и все остальные, не сводил восторженного взгляда со сверкающего диска. И этому было свое объяснение. На Атхасе золотые монеты встречались даже реже, чем алмазы.

— С этой минуты Кикун является Бродягой Песков, — торжественно объявил вождь. — Дети, рожденные от него, приравниваются в правах к детям, рожденным от других воинов.

Раин улыбнулась.

— Ты очень мудр, мой вождь, — сказала она с намеком, проводя рукой над его фляжкой с броем и роняя в нее золотую монету.

Фенеон вытаращил глаза от изумления и одним длинным глотком опорожнил всю фляжку. Покончив с броем, он вынул изо рта зажатую между зубами монету и стал старательно вытирать ее о свой бурнус.

— Так нельзя относиться к золоту, — пожаловался он, опуская монету в кошелек, поднесенный ему Мередид.

— Извини меня, отец, — поспешно проговорила Раин. Она подняла с земли бурдюк с броем, поднесенный ранее Сайном, и заново наполнила фляжку Фенеона. — Выпей, отец.