Мари Кирхофф - Кендермор

— Где-то десять лет назад отец пришел на помощь соседскому фермеру, — продолжал Вудроу. — Мужчина был ранен и объявил, что несколько мужчин, по внешнему виду рыцари, ограбили жилище, а его оставили умирать. Отец пытался помочь фермеру подняться на ноги, когда в хижину ворвались другие соседи, вооруженные вилами и топорами — их привлекли крики фермера. Завидев Соламнийского Рыцаря, нависающего над раненым фермером, они закололи его без вопросов. — Голос Вудроу оставался спокойным и невозмутимым, но на глаза набежали слезы.

— Фермер пытался их остановить, но опоздал. Он рыдал, когда позже рассказывал нам о безвременной кончине отца.

Щемящее сердце кендера готово было разорваться на части.

— А мама? — он утер нос рукавом.

— Она скончалась при родах братишки ненамного позже, — Вудроу неподвижно уставился на язычки пламени.

Первый раз в жизни кендер не знал, что сказать. Потом у него появилась идея.

— Мы можем вместе проведать моих родителей, как приедем в Кендермор — если они, конечно, еще там.

— Как любезно с твоей стороны, — сказал Вудроу, — но это не одно и то же.

Тас насупился.

— Конечно, нет. И потому ты с Гизеллой?

— Вроде так, — медленно произнес Вудроу. — После того, как умерли родители, дядя — по отцовской линии — взял меня к себе.

— Мило с его стороны, — вскользь заметил Тас, попытавшись придать голосу бодрую интонацию.

— Отец и дядя Гордон в свое время были очень близки. — Вудроу добавил в костер еще одно полено. — Я много над этим размышлял, и теперь мне кажется, будто он надеялся, что во мне воплотится отец. Он всегда подчеркивал, что я очень на него похож. Как бы там ни было, он хотел сделать меня своим оруженосцем и день за днем обучал. — Вудроу горестно покачал головой. — Но я знал, как — и почему — погиб папа. Я не желал защищать честь рыцарства и поговорил об этом с дядей Гордоном настолько спокойно, как вообще мог. Но он даже слушать меня не стал. Просто повторил наизусть Кодекс и Меру. Поэтому я сбежал.

— Да, я так и думал, — неловко согласился Тас.

Казалось, рассказ окончательно измотал Вудроу. Он тяжко вздохнул.

— Что же касается твоего первоначального вопроса, я встретил госпожу Хорнслагер на ярмарке в Санктионе. Я нуждался в заработке, а она — в помощнике. Поэтому я здесь.

Некоторое время собеседники молчали. Мысли Таса вернулись к его семье.

— У меня есть дядюшка. Брат моей мамы, и зовут его Трапспрингер. Да ты его знаешь — кендерморский Совет запер его и отобрал счастливую косточку от пальца из-за меня. — Тас оторвал глаза от цыпленка и серьезно взглянул на Вудроу; к его пальцам прилипли черные и белые перышки. — Скажи, это дурное предзнаменование — отобрать его счастливую косточку?

Первый раз с начала разговора Вудроу вздрогнул.

— Я бы не сказал, что хорошее.

— Бедный дядюшка Трапспрингер, — печально молвил Тас, качая головой, пока вырывал последние перышки с птицы.

— Давай, я распотрошу, — вызвался Вудроу, протягивая руку за курицей. — Если я и научился чему, пока был оруженосцем, так это разделывать тушки.

Тас отдал ему цыпленка.

— Еще мне нужен вертел, — сказал он Вудроу. Он обтер об траву ладошки, чтобы счистить остатки перьев, и омыл руки чистой водой, специально отставленной для такого случая в сторонку. Следом Тас слил воду из ковша с бобами. Зачерпнув из мешочков по пригоршне укропа и шалфея, кендер тщательно перемешал пряности в руках.

С птицей вернулся Вудроу.

— Чистая, блестящая, словом — высший сорт! — похвалился он, снимая курицу с шеи. Тас разрезал лимон пополам и натер соком цыпленка и снаружи, и изнутри. Пока Вудроу устанавливал по бокам кострища две крепкие рогатины, кендер набил брюшко птицы смесью бобов с приправами. Приподняв фаршированную птицу, Тас тем самым дал Вудроу возможность нанизать ее на тонкую ровную палку. Наконец, тушка повисла прямо над тлеющими углями.

— Замечательно, — вздохнул Тас. Он оперся о тяжелое колесо повозки и устало сомкнул глаза.

— Я посмотрю за едой, — предложил Вудроу, хотя знал, что кендер уже спит. Человек, скрестив ноги, сидел у огня и рассеянно поглядывал на раскаленные докрасна уголья.

Гизелла тем временем босиком мчалась на огонек костра, иногда останавливаясь для того, чтобы извлечь из мягких подушечек пальцев вонзившиеся в них сосновые иголки. Гномиха знала, что Вудроу возмущают подобные ночные вылазки в объятия ближайшего водоема. "И не только водоема, если уж представляется возможность," — по-девичьи захихикав, подумала она. Он сказал, что скорее позволил бы ей бродить раздетой меж деревьев, окружающих лагерь. Но Гизелла Хорнслагер привыкла заботиться о своей внешности. Она обнаружила, что грязь и пот, накапливающиеся на коже в течение дня, травмируют ее куда сильнее, чем когти диких животных. Холодный душ в лунном свете — разве это не божественно? Однако ночной горный воздух сделал свое дело, и влажная кожа вскоре покрылась мурашками. Гномиха плотнее укуталась в шаль и поспешила навстречу желанному теплу огня.

На краю поляны Гизелла застыла на месте; ноздри защекотал самый приятный запах, какой ей доводилось встречать.

— Рецепт Тассельхоффа, — пояснил Вудроу, заметив на ее лице удовлетворенное выражение. Он снял перекладину с рогатин и как раз стаскивал курицу с вертела.

Гизелла бросилась к огню и тут же приспособила для сидения перевернутый ковш из-под воды. Осмотрительно измерив температуру окружающих камней ледяными пальцами, она нашла удобное местечко. Гномиха довольно вздохнула и посмотрела в сторону кендера, который уже проснулся и сжимал в руках широкое оловяное блюдо, куда предполагалось выложить ужин.

— Однако твой дружок, миловидный полуэльф, кое в чем оказался прав: возможно, ты стоишь куда больше, чем сверток сукна. — Она протянула маленькую тарелку, дожидаясь, пока в нее положат причитающуюся ей долю. — Я проголодалась!

— Спасибо, — ответил Тассельхофф, хотя вовсе не был уверен, являлись ли ее слова комплиментом или нет. Он наклонил блюдо, и мягкие, рассыпчатые кусочки куриного мяса перекатились на тарелку Гизеллы, а затем добавил еще бобовой начинки. Тас отсел в сторонку и с наслаждением накинулся на свою порцию.

Вудроу ел свою долю тихо, внимательно наблюдая за хозяйкой. Руки Гизеллы напоминали вихрь, а рот ни на секунду не прекращал жевать. Вудроу сделал всего два укуса, а тарелка Гизеллы уже была пустой. Она сидела, плотно обхватив руками талию и завернувшись в теплую шаль, и стоило взглянуть в щелочки наполовину прикрытых глаз, сама собой напрашивалась аналогия с дремлющей кошкой.

Нельзя сказать, что Вудроу был знатоком женщин (ему приходилось знавать всего нескольких), но его не покидало чувство, что Гизелла Хорнслагер — совсем не типичная представительница слабого пола. На все у нее были свои правила и, казалось, ей совершенно безразлично, что о ней думают окружающие. Гномиху отличала непомерная жадность к еде, и не только. Юноша покраснел, когда вспомнил звуки, сопровождавшие ее «торговлю» с мужчинами последние несколько недель. Он пытался не слушать стоны и завывания, доносившиеся из окон повозки, но с тех пор, как хозяйка приставила его сторожить во избежание всяких недоразумений, это, увы, не представлялось возможным. Кроме того, она вроде бы не слишком смущалась, снова оказываясь с подручным лицом к лицу, и даже восторгалась красными пятнами и отметинами, оставленными на щеках.