Ричард Адамс - Обитатели холмов [издание 2011 г.]

Я с огромным удовольствием благодарю за помощь не только мою семью, но и моих друзей Рега Сона и Хала Саммерса и их семейства, которые прочли книгу до публикации и сделали полезные критические замечания.

Я также хочу от души сказать спасибо миссис Маргарет Эппс и мисс Мириам Хоббс, которые взвалили на свои плечи все трудности по набору рукописи и помогали мне во всем.

Я в неоплатном долгу перед мистером Р. М. Локли за сведения о кроликах и их поведении, почерпнутые мной в его замечательной книге «Частная жизнь кролика». Каждый, кто хочет получить дополнительную информацию о миграции годовалых особей, о подбородочной железе, о жевательных гранулах, о том, что происходит при перенаселении участков, где водятся кролики, о рассасывании уже оплодотворенных эмбрионов, о способности самцов кроликов сражаться с горностаями и о прочих особенностях жизни длинноухих, должен прочитать эту великолепную книгу.

Ферма «Орешник» действительно существует, как и все остальные места, описанные в книге. Но мистер и миссис Кэйн, их маленькая дочь Люси и люди, работавшие на ферме, — персонажи вымышленные, и я не собирался делать их похожими на живых или уже ушедших из жизни людей, которых когда-либо знал.

Примулы отцвели. Идо самой границы леса, где начинался открытый луг, который полого спускался вниз до заросшего куманикой рва возле старой изгороди, только несколько выцветших их островков все еще желтели среди пролесника и меж корнями дубов. Дальше за изгородью вся верхняя часть луга была изрыта кроличьими норами. В траве зияли проплешины и виднелись кучки сухого помета, после которого растет только крестовник. Внизу под склоном, примерно в ста ярдах, бежал узкий — шириной фута в три, не больше, — ручей, заросший калужницей, водяным крессом и голубой вероникой. Проселочная дорога, перебравшись через кирпичный мостик, бежала дальше на соседний холм и упиралась в ворота из пяти старых темных жердин, стоявшие в живой изгороди из колючего кустарника. Дальше от ворот в глубину уходила протоптанная тропа.

Майское солнце садилось в багровых тучах, но до сумерек оставалось еще около получаса. Склон весь был усеян кроликами. Одни щипали жиденькую траву, не отходя от норы, другие бежали вниз по склону к ручью искать одуванчики или, если повезет, первоцвет. Кролики-сторожа сидели на муравейниках и, навострив уши и держа нос по ветру, наблюдали за округой. Но дрозды на опушках пели спокойно, давая знать, что в лесу никого нет, а поля за ручьем прекрасно просматривались, и там тоже было спокойно и пусто.

Несколько нор, еле заметных сквозь заросли куманики, расположились на самой вершине склона, у дикой вишни, где на ветке пел дрозд. На пороге одной из нор, в зеленоватом сумраке, сидели бок о бок два кролика. Кролик побольше, собравшись наконец с духом, помчался вниз под прикрытием куманики — по склону, через ров и дальше в поле. Немного погодя за ним последовал второй.

Первый кролик остановился на солнечном пятачке и принялся быстро-быстро чесать задней ногой за ухом. Хотя от роду ему был год, и он еще не набрал взрослого веса, смотрел он прямо, и в глазах у него не было той вечной тревоги, выдающей «задворника», у которого нет ни аристократических предков, ни выдающегося роста, ни могучей силы. Рядовые кролики-первогодки всегда живут, как могут, на задворках, стараясь быть незаметными для старших, и у большинства нет даже нор. Но этот, судя по виду, умел о себе позаботиться. И когда он, начесавшись, принялся тереть передними лапками нос, взгляд у него был сметливый и жизнерадостный. Потом, довольный, кролик прижал уши к спине и принялся за траву.

Второй, похоже, был не так уверен в себе. Маленький, с большими внимательными глазами, он постоянно вскидывал голову, озирался, но в этих его движениях сквозил не столько страх, сколько всегдашняя настороженность. Нос непрерывно двигался, а когда у него за спиной из цветущего чертополоха с жужжанием вылетел шмель, кролик так подпрыгнул на месте, что два приятеля, пасшиеся неподалеку, со всех ног кинулись к норам, но один, черноухий, оглянувшись, узнал прыгуна и вернулся, снова принявшись за еду.

— А-а, — сказал черноухий, — опять этот Пятик от мух шарахается. Так о чем ты там говорил, Алтейка?

— Пятик? — переспросил второй кролик. — Это еще что за имя?

— «Маленький пятый». Видишь ли, он родился в помете последним и был самым маленьким. Те, кто с ним знаком, его штучкам не удивляются. А я так думаю, что лиса на него не позарится, а человек вообще не заметит. И уж кто-кто, а этот Пятик [1] Кролики умеют считать только до четырех. Все, что больше четырех, — храйр, т.е. много, или Тысяча. Так, словом "У-храйр" (Тысяча) они объединяют всех своих врагов, или элилей: лису, горностая, ласку, кошку, сову, человека и пр. Когда Пятик родился, наверное, крольчат было больше пяти, поэтому имя его Храйру означает "Маленькая тысяча", т.е. малыш из числа многих, или "коротышка"; "пятик" (так кролики называют и поросят). (Прим. автора.) себе укромное местечко всегда найдет — это точно!

Маленький кролик тем временем приблизился к первому, высоко подбрасывая длинные задние ноги.

— Давай-ка уйдем отсюда, — сказал он. — Понимаешь, Орех, мне сегодня весь вечер мерещится, будто что-то не так, но не пойму, в чем дело. Давай лучше сбегаем к ручью?

— Ладно, — согласился Орех, — а ты найдешь мне там первоцвет. Если уж ты не найдешь, то, значит, и никто не сможет.

И он первым помчался по склону, а за ним понеслась его длинная тень. Добежав до ручья, кролики засновали по обочине дороги в поисках хорошей травы.

Пятик довольно быстро нашел что искал. Кролики любят первоцветы, и обычно в тех местах, где есть хоть несколько кроличьих нор, к концу мая их не остается. Пятик нашел кустик, почти скрытый высокой травой, с еще не распустившимся бутоном. Но не успели они приняться за листья, как тут их заметили двое старших, подбежавших с другой стороны луга, от коровьего брода.