Александра Лисина - Мертвая долина. Книга 1.

Вытащив из-за кулис грубовато сколоченный ящик, недавно служивший Мейру и Шиге полем для состязаний, я аккуратно присела на краешек и кинула быстрый взгляд на раззадоренную толпу. На меня не обращали внимания - слишком велико было потрясение от предыдущего выступления. Народ сгрудился вокруг Дея, настойчиво его теребя, теряясь в догадках и уже начиная откровенно раздражаться, не слыша от невозмутимого Фантома ни слова, ни полслова. В какой-то момент кто-то из мужиков даже решил, что наглый циркач над ним просто издевается и молчит лишь потому, что находит это забавным, недовольно качнулся вперед с явным намерением разобраться по-другому...

Но в этот момент я тихонько тронула струны, и горячие головы неохотно обернулись в мою сторону.

- Не стоит его пытать, уважаемые! - помогая побратиму, гаркнул во весь голос Мейр. - Наш друг немой, поэтому при всем желании не сможет ответить на ваши вопросы! Он дал страшную клятву, что не вымолвит ни словечка, пока не разыщет потерянную возлюбленную и не взглянет ей прямо в глаза! Так что будьте милосердными! Не заставляйте его нарушать обет!

Я чуть не крякнула от такого наглого вранья. Дей, судя по всему, тоже. Лишь в последний момент удержался, чтобы не возмутиться в голос на бессовестного миррэ, полезшего не в свое дело. Однако на народ, как ни странно, подействовало - от Дея тут же отстали, одарили сочувствующими взглядами, повздыхали, подумали, да и оставили покое, позволив ему ускользнуть под прикрытие повозок.

Тогда я снова тронула струны, ненавязчиво привлекая к себе внимание. На этот раз - более удачно: люди, немного успокоившись, опять потянулись к помосту. Их глаза повернулись в мою сторону. Уши настороженно дрогнули. Однако большого восторга на лицах пока не виднелось - мое появление заинтересовало их гораздо меньше, чем блеснувший недюжинными талантами Дей. Мальчишки вообще потянулись гуськом за новым кумиром - раскрасневшиеся, возбужденные и с ярко горящими глазами. Девушки и даже дамы постарше все еще украдкой косились в сторону Мейра. Мужики вполголоса обсуждали ловкий бросок Дея. Кто-то нахально рассматривал волосатую грудь Шиги. Даже Бриту перепало от славы более старших коллег. И только староста внимательно следил за моими руками, с растущим удивлением прислушиваясь к наигрываемой мелодии.

И это правильно: в моем родном мире живут совсем иные ритмы. И совсем другие песни, о которых они никогда не знали и не слышали. Однако пока я просто играла. И намеренно дожидалась, когда в мою сторону повернутся все без исключения головы - сегодня почему-то очень хотелось, чтобы меня услышали. Но еще больше хотелось, чтобы хоть что-нибудь ответили. Так что запела я лишь тогда, когда ощутила себя на перекрестье взглядов, и почувствовала, что буквально держу их на кончике струны.

Это старая песня. Ей, наверное, лет десять, если не больше. И она не моя, честно признаюсь. Не помню, правда, кто ее пел и кто автор стихов - это было слишком давно. Просто переложила на другой лад, чтобы слова хорошо звучали на всеобщем, а музыку оставила без изменений. Целый месяц на это потратила. Измучилась, пока готовилась. Но теперь, кажется, время пришло - вот она, достойная аудитория. Хотя вряд ли эти люди поймут, зачем и для кого я ее пою.

Признаюсь, я намеренно не стала менять мелодию - слишком уж она мне нравилась. Поэтому постаралась сохранить ее такой, какой помнила по прежней жизни - болезненной, тонкой, едва не рвущейся от избытка чувств. Настоящим криком души, который именно сегодня почему-то стал для меня таким важным.

Наверное, зря я вчера дала волю воспоминаниям?

И, быть может, напрасно позволила себе надеяться?

Когда отзвучал последний аккорд, вокруг помоста стало так тихо, что можно было слышать, как жужжат в кустах обеспокоенные мухи. Люди стояли, не двигаясь, и неотрывно смотрели на мои губы, неслышно допевающие то, что не было сказано вслух. Я чувствовала, что сегодня впервые за много дней снова пела по-настоящему. И искренне радовалась тому, что в тот далекий день рядом со мной в Эйирэ на Королевском Острове были только скароны. Только кровные братья, знающие меня лучше, чем кто бы то ни было. Со своим молчаливым пониманием и потрясающим тактом, не позволившим им произнести ни одного лишнего слова на эту трудную тему.

Печально вздохнув, я медленно открыла глаза, уже начиная сожалеть о том, что сделала. Но песнь прозвучала. Душа ненадолго раскрылась и тут же снова захлопнулась, словно испугавшись этой мимолетной доверчивости. Я справлюсь. Я знаю, что справлюсь. Убивать в себе надежду мне не впервой. Просто сейчас не время для горечи и скорби. И не время для ненужных мечтаний. Пора просыпаться, встряхиваться и идти дальше, не смотря на тяжелый камень на сердце, поселившуюся под ним тупую боль и острое чувство нехватки в те самые мгновения, когда рука непроизвольно тянется к груди, чтобы ощутить тепло несуществующего амулета, от которого я когда-то так легко отказалась.

Отложив лютню, я так же медленно поднялась с накренившегося ящика и, не поднимая глаз, покинула помост. Все в том же непонятном молчании и неестественной, гнетущей тишине. Мне даже показалось, что вокруг стало еще тише, чем мгновение назад, когда я только-только закончила, но это, наверное, просто мираж. У меня и так уже в ушах звенело. И так в груди поселился неприятный холодок. А еще вдруг остро захотелось вскинуть голову и крикнуть что-то яростное, безумное, громкое... так, чтобы небеса услышали и хотя бы раз дали внятный ответ...