Руслан Мельников - Тропа колдунов

Чудной все же это был всадник. Щита он при себе не имел, но весь был обвешан жесткими щитками, сцепленными друг с другом.

К шлему помимо металлических рогов и личины-забрала крепился пластинчатый назатыльник с небольшими отворотами поверху. На плечах болтались, будто перебитые прямоугольные крылья, огромные наплечники. Еще четыре пластины прикрывали грудь, бока и, насколько мог судить Зигфрид, спину незнакомца. Ниже виднелись плоские сегменты защитной юбки и длинные — до голеней — набедренники. Все защитное снаряжение состояло частью из выделанной и лакированной кожи, частью — из металлических вставок, а частью (причем, пожалуй, большей частью!) была сплетена из множества тонких шнуров.

Зигфрид даже усомнился: а латы ли это вообще? Может, парадное одеяние или охотничий костюм? Впрочем, оружие у всадника было, судя по всему, самое что ни на есть настоящее — боевое. Правда, столь же странное, как и шнурованный наряд.

В руках чужеземный воин держал лук, поражавший своими размерами и несуразностью. Нижняя его часть была вдвое короче верхней. Это позволяло всаднику удерживать огромный лук в вертикальном положении, не упирая в конскую шею, и стрелять с седла. Впрочем, как можно метать стрелы из столь нелепого перекошенного оружия, Зигфрид не представлял.

На боку всадника висел большой обшитый мехом колчан. Из-за пояса, заменявшего, по всей видимости, рыцарскую перевязь, торчали два чуть изогнутых меча в оплетенных шнурами ножнах. Оба крепились изгибом вверх. Один клинок — длинный, другой — короткий.

Доспех и одежда незнакомца были красного цвета с редкими синими вкраплениями. За спиной к шлему и поясу цеплялась ярко-алая накидка. Порывы ветра колыхали ее будто плащ, заткнутый за ремень. Грудь и рукава всадника украшал незамысловатый герб в виде белого квадрата с дырой в центре.

Зигфрид не знал такого герба. Снаряжение, оружие и латы иноземного рыцаря тоже вызывали недоумение. Ничего подобного Зигфрид не видел даже у ханских послов. Но если этот лучник не из татар, кто же он тогда? К какому народу принадлежит? И чего хочет?

Незнакомец что-то прокричал. Язык был незнакомый. Голос, донесшийся из-под рогатого шлема, — властный, резкий, громкий. Всадник указал своим скособоченным луком на магический кристалл, потом ткнул в землю перед копытами коня. Требует отдать? А ведь похоже на то…

Зигфрид криво усмехнулся. Ишь какой шустрый!

Но странно все же: стрелок один, а как уверенно держится!

Или он здесь вовсе не один?

— К бою! — приказал Зигфрид.

На что бы чужак ни надеялся, уступать ему свой трофей барон не собирался.

Зигфрид вскочил в седло. Рыцари вновь выстраивались по обе стороны от него. Оруженосцы, кнехты и стрелки вставали второй линией.

Чужак что-то коротко и гортанно выкрикнул.

В тот же миг, словно из-под земли, выросли человеческие фигуры, похожие на ожившие грибы. Полторы дюжины — никак не меньше. Невысокие люди в больших конусовидных касках вышли из-за скальных выступов. Перегородили выход с плато.

Действительно, лучник оказался не один.

Пешие воины, правда, были вооружены и одеты попроще всадника. Шлемы с широкими полями, круглые кожаные нагрудники да плотные тряпичные обмотки на ногах и руках — вот, собственно, и все доспехи. В руках пешцы держали длинные крюкастые копья с плоскими ножевидными наконечниками. У некоторых были непривычные глазу алебарды, состоявшие из крепких шестов и широких наверший, напоминавших массивные изогнутые мечи.

Люди-грибы стояли неподвижно. Плоские лица с узкими щелочками глаз напряженно смотрели из-под стальных шляпок.

Нет, это точно не татары, решил Зигфрид. Татары, как правило, бьются конными. Впрочем, и от этого языческого отродья тоже ничего хорошего ждать не приходилось. Тот, который на коне, — видимо, здешний рыцарь, и он настроен не самым дружелюбным образом. Пешцы, надо полагать, его кнехты. Ждут приказа…

Что ж, отряд чужаков невелик. А достойный противник — только один.

— Зарядить арбалеты, — велел Зигфрид.

Вновь заскрипели зарядные вороты тяжелых самострелов. Долгое это дело. Пока натянут тетиву, пока вложат стрелу…

Чужеземный рыцарь тоже отдал какой-то приказ.

Воин, стоявший к конному лучнику ближе других, поднес к губам странный округлый предмет.

Бурдюк? Кувшин? Нет — морская раковина. Только огромная, как пивная кружка в хорошем трактире. И что, интересно, язычники собираются с ней де…

Раковина взревела оглушительным трубным басом. Хриплый низкий звук заметался эхом, разнесся над плато и ущельем, поднялся над отвесными скалами, перевалил через них, унесся к далеким горным хребтам.

Рог! Боевой рог — вот чем была эта раковина!

Чужаки кому-то подают сигнал. Быть может, призывают подмогу. А вот это уже плохо, очень плохо.

Вражеский лучник прокричал из-под забрала что-то столь же долгое, сколь и непонятное. Кажется, язычник обращался к Зигфриду. Ну да, так и есть. Чужак стукнул луком по нагруднику, потом указал на Зигфрида. Закричал снова.

На поединок вызывает, что ли?

Судя по всему, так и есть. Ладно, Зигфрид фон Гебердорф от боя никогда не отказывался.

Он прикинул расстояние. Если подъехать к ровной, поросшей травой площадке перед распадком и сразу бросить коня в галоп, чужак успеет выстрелить раз. Ну, два. Ну, три от силы. А стрелы у него легкие, и наконечники не то что у арбалетных болтов. Хорошую броню такие стрелы пробьют едва ли.

На Зигфриде была хорошая броня.

— Взять кристалл, — распорядился барон.

Один из кнехтов, оставшийся без коня, поспешил к Черным Мощам. Чужой всадник привстал на стременах, наблюдая за действиями противника.

— Шлем мне! — бросил Зигфрид.

Карл Баварец подал глухой ведрообразный шлем.

Рука чужака скользнула к колчану.

— Копье! — приказал Зигфрид.

Тяжелое древко лэнса легло в ладонь.

Но и длинная стрела конного лучника легла на тетиву.

— Щит!

Наруч скользнул в ременную петлю. Левая рука ощутила привычную тяжесть. Пальцы вместе с поводом сжали щитовой ремень.

Чужеземный рыцарь с незнакомым гербом медленно, особым, изящным манером — словно не воевал, а красовался перед дамами — оттянул тетиву своего огромного непропорционального лука. Далеко оттянул, не к уху — за ухо.

Повисла напряженная тишина.

— Ждите моего приказа! — велел Зигфрид и тронул шпорами конские бока.

Барон отделился от отряда, уже выстроенного для боя.

— Я барон Зигфрид фон Гебердорф, рыцарь его величества Феодорлиха Гугена, императора Священной Германо-Римской империи! — громко и не спеша выкрикивал Зигфрид, выводя коня с каменистых осыпей к удобной площадке на краю плато. — Если желаешь сразиться — назови себя! И если в тебе есть хоть капля рыцарской чести и благородства, бейся, как подобает рыцарю, не прибегая к оружию трусов и простолюдинов!