Руслан Мельников - Алмазный трон

— А теперь слушайте внимательно… — вновь заговорил Чжао-цзы.

— Тре-во-га! Тре-во-га!

Тимофея, прикорнувшего на пороге княжеского шатра, разбудили громкие крики. Снаружи кричали татары и латиняне. На разных языках, но одно и то же.

— Тре-во-га!

В чем дело? В шатре темно. За входным пологом мечутся отблески факелов. Судя по всему, была еще поздняя ночь.

Правая рука Тимофея метнулась к мечу. Левая — подхватила щит.

Князь?

Жив… Угрим, вскочив на ноги, набрасывает на плечи алое корзно.

Черные Кости?

И они на месте. Самоцветы с темнеющей внутри сердцевиной лежат, где и лежали: возле княжеского ложа. Все три. Свет углей в походном очаге отражается на граненных боках. Значит, все в порядке. Пока — в порядке.

С обнаженным клинком в одной руке, с щитом в другой, без брони и шелома, Тимофей бросился к выходу.

— Куда?! — рявкнул вдогонку князь. — Следи за Костьми! Их береги!

Ну да, конечно! Тимофей остановился. Он же теперь носитель Черных Костей. Вот в чем теперь заключается его главная служба. Но как исполнять ее, если не знаешь, что творится за пределами шатра?

Впрочем, как выяснилось, это можно было узнать, не выходя наружу.

Угрим, во всяком случае, не тратил время на подобные пустяки. Князь-волхв рубанул воздух перед собой ладонью.

Половину шатра срезало незримым колдовским мечом. Упали жерди. На ковры посыпались войлок и шкуры.

И сразу открылся вид с холма.

Так… Часовые вовремя заметили опасность. Впрочем, ее и невозможно было не заметить.

Темная Тропа разверзлась перед песчаным холмом, практически в самом центре лагеря. Среди шатров, палаток и костров зияло знакомое ничто. Из мрака, чуть подсвеченного слабыми разноцветными искорками, выступали ровные ряды ханьской панцирной пехоты. Желтолицые воины пытались прорваться к холму.

Угрим был прав. Длинная Стена не мешала своему хозяину прокладывать Тропы. Однако протянуть свой колдовской путь на защищенный княжескими чарами курган бесерменскому магу оказалась не под силу, и штурмовать возвышенность ханьцам пришлось обычным порядком. Но, видимо, очень уж им хотелось завладеть Костьми Кощея.

Или хотя бы попытаться их отбить.

Стража, выставленная вокруг холма, первой приняла бой. Но во всех концах лагеря уже трубили сигнальные рога и били тревогу боевые барабаны. Рядом — из-за татарских шатров — ударил большой барабан ханской ставки.

В стане царил переполох, однако паники не было. Отовсюду подтягивались вооруженные отряды. В руках бегущих воинов горели факелы. К Тропе скакали всадники, успевшие оседлать коней.

Ударили ханьские стрелки. Темнота вокруг наполнилась свистом. Упали несколько человек, сбегавших вниз по склону холма. Залп вражеских громовых трубок, прикрепленных к древкам пик, выкосил первые ряды ратников, охранявших подступы к холму.

Выплюнули пламя и дым бесерменские стрелометные корзины. К шатрам на вершине кургана устремились пучки огненных стрел, но взмах княжеской длани остановил их полет. Ночь над холмом расцветили яркие вспышки.

Ханьцы напирали. Своим слепым упорством они напомнили Тимофею ассасинов, одурманенных Старцем Горы. Наверное, и этих тоже сейчас ведет в бой не только отвага и смелость, но и волшба хозяина Стены.

Желтолицые воины в чешуйчатых латах и шлемах шли на смерть сами и убивали любого, кто стоял на их пути. А если не могли убить — просто валили с ног или оттесняли в сторону. Копья с бунчуками, двуручные палаши-алебарды и крюки-клевцы на длинных древках пробили первый заслон и прижали к подножию холма вторую линию обороны.

К развалившемуся княжескому шатру побежали Феодорлих и Огадай в окружении телохранителей. Тимофей отметил про себя, что мало кто из рыцарей и нукеров успел полностью облачиться в доспехи. И император, и хан выглядели встревоженными. Еще бы! Оба уже послали большую часть личной стражи в бой, но извергаемые Тропой ханьцы упрямо, словно саранча, надвигались на курган.

К счастью, из лагеря подтянулась подмога. Конница ударила во фланги противника. Тяжелая пехота преградила путь наверх. Однако ханьцы продолжали яростно пробиваться вперед. Каждый шаг давался бесерменам все большей и большей кровью, но враг еще на что-то наделся.

— Глупцы! — скривился Угрим. — Им ведь все равно теперь не прорваться. Тропа им больше не поможет.

По тонким губам князя скользнула улыбка.

— Зато она может помочь нам! — неожиданно добавил Угрим.

Князь повернулся к Феодорлиху и Огадаю.

— Подготовьте ударные отряды, — распорядился он. — Пусть атакуют, как только я расчищу путь к Тропе. Может быть, удастся по ней взойти на Стену.

В воздухе снова засвистели стрелы. Совсем рядом! Тимофей машинально поднял щит, прикрывая себя и князя. Щит дернулся. Раз, другой. Справа упал рыцарь из императорской свиты. Слева повалились на камни два раненых ханских нукера. Телохранители заслонили своих повелителей.

Огадай и Феодорлих отошли из-под обстрела за шатры, на ходу отдавая приказы. Несколько воинов бросились к коновязи. С полдесятка человек побежали вниз. Первые гонцы…

За ними — уже на конях — понеслись другие.

Ударил большой сигнальный барабан на вершине холма.

А Тропа извергала все новых и новых ханьцев. Противник сумел-таки продавить оборону. Тяжелые, обшитые железными пластинами сапоги ханьцев уже топтали темный песок холма.

Воины из свиты Огадая и Феодорлиха выстроили у вершины защитную линию и изготовилась к битве. Но, видимо, князь не очень рассчитывал на этот хлипкий заслон.

— Тимофей! Бери Кости! — приказал Угрим.

Покинув разваленный шатер и бесцеремонно растолкав чужих воинов, он сам выступил вперед. Тимофей вынес за князем колдовские кристаллы, сложил их к ногам Угрима.

Ханьцы уже почти достигли вершины холма. С воплями бросились в последнюю атаку.

Князь взмахнул руками, проводя перед собой черту. Широкая огненная полоса разметала пару дюжин орущих желтолицых безумцев и преградила путь остальным. Бурое колдовское пламя встало сплошной стеной. С полдесятка человек, успевших проскочить, пали под татарскими стелами.

Однако ханьцы, напиравшие сзади, не остановились. Вражеские воины с разбегу бросались в колдовской огонь и шли дальше. Карабкались вверх, сгорая на ходу, шатаясь, крича и корчась от боли. Но — шли, но — карабкались. Теперь не оставалось никаких сомнений: этих людей действительно вели в бой чужая воля и чужая магия.

Один такой живой факел бросился прямо из пламени на Тимофея. На ханьце горело все: одежда, доспехи, плоть, щит. Пылала поднятая над головой сабля.

Тимофей взмахнул мечом. Ударил горящего противника. Под огнем звякнуло, хрустнуло, чавкнуло. Брызнул сноп искр и кровавый фонтан… И чего больше — огня или крови, — не понять! Человек-факел упал и умолк. Дернулся пару раз. Затих, обугливаясь буквально на глазах. Этот факел живым больше не был.