Филип Фармер - Пауки багрового мага

— Почему раггахи так заинтересовались мной?

Он тихо рассмеялся.

— Ты достаточно умна, чтобы догадаться. Маг считает, что ты знаешь больше, чем рассказала. И видимо считает, что Бенна рассказал тебе больше, чем ты рассказала другим.

Он снова замолчал, а потом спросил:

— Это так?

— Почему я должна отвечать, даже если это так.

— Я спас тебе жизнь. Если этого недостаточно, чтобы поверить мне, то рассуди сама. У меня есть план, и если он осуществится, ты не только выберешься из Лабиринта, но и станешь богаче любого купца, может быть, богаче самого губернатора. Ты сможешь покинуть Приют и перебраться в столицу. Или в любую другую точку мира.

Она внезапно поймала себя на крамольной мысли: "Если Бенна смог совершить невероятное, то сможем и мы".

Но Бенна был мертв.

Она спросила:

— Для чего тебе нужна женщина? Почему не мужчина?

Смшии долгое время молчал. Видимо он решал, как много он может сказать ей. Внезапно он улыбнулся и нечто невидимое, невидимый груз, свалился с его плеч. Он даже стал выглядеть тоньше.

— Раз я уж зашел так далеко, — сказал он. — То просто обязан закончить. Пути отступления сожжены. Мне нужна женщина для того, чтобы проделать дыру в колдовских сетях мага. Его магические ловушки рассчитаны прежде всего на мужчин. Он не готов защищаться от женщин. Ему даже не приходит в голову, что женщина способна покуситься на его сокровища. Или… убить его.

— Откуда ты знаешь?

— Я не думаю, что будет разумно отвечать на этот вопрос. Ты должна поверить мне на слово. О багровом маге, здесь, в Приюте, я знаю гораздо больше любого другого.

— Ты можешь знать кое-что, но этого может оказаться недостаточно, — заметила она.

— Давай, скажем по-другому. Я знаю о нем очень много. Более чем достаточно, чтобы представлять для него серьезную угрозу.

— А он что-нибудь знает о тебе?

Смшии снова улыбнулся.

— Он не знает, что я здесь. Если бы он знал об этом, я бы уже был мертв.

Они беседовали до рассвета. Маша глубоко задумалась. Если у них ничего не получиться, то ее судьба будет ужасной. И жизнь дочерей и матери станет намного хуже нынешней. Намного. Но если она будет продолжать так жить дальше, все равно может произойти непоправимое. Она можег умереть от лихорадки или ее убьют, тогда у них не останется ни опоры, ни защитника.

Во всяком случае, как подчеркнул Смшии, хотя и не стремился к этому, маг охотился за ней. Ее единственная защита — внезапное нападение. По сути дела другого выбора не оставалось, ведь не будешь же ждать, чтобы тебя зарезали словно глупую овцу.

Смшии знал, что говорил, когда заявил, что она отчаянная.

Когда волчий хвост фальшивого рассвета наконец мелькнул на небе, Маша с трудом поднялась, зашла в свою комнату и выглянула из окна. Трупы раггахов исчезпи. Ничего удивительного.

Вскоре после этого проснулась Кхим. Глаза ее были снова веселыми и она попросила есть. Маша осыпала ее поцелуями и, плача от счастья, приготовила завтрак. Смшии ушел. Он обещал придти до полудня. И оставил ей пять шабазов и несколько мелких монет. Маша разбудила мать, отдала деньги и сказала, что ее не будет несколько дней. Валлу принялась расспрашивать ее, но Маша коротко ответила, что будет лучше, если та не будет знать, чем занимается ее дочь.

— Если Эвроен захочет узнать, где я, скажи, что меня позвали помогать родам дочери одного богатого фермера. Если он спросит его имя, скажи — Шкиидру ша-Мизи. Он живет далеко от города и приезжает сюда два раза в год, и только по делу. Не важно, что это ложь. В то время когда я вернусь — это будет скоро — мы сразу же покинем это место. Приготовь все, что понадобится для длительного путешествия, и сложи в эту сумку. Только еду и вещи, инструменты и лекарства. Если болезнь у Кхим повторится, то дай ей лекарство Смшии.

Валлу снова принялась приставать с расспросами, но Маша заставила ее замолчать.

— Спрячь деньги! Нет! Оставь один шабаз там, где Эвроен с легкостью найдет его, когда рыщет в поисках денег. И спрячь остальное, чтобы он ни за что не смог найти их. Он найдет шабаз, отправится пьянствовать и не будет беспокоить тебя никакими вопросами.

Когда пылающий медный диск солнца достиг полуденной высоты появился Смшии. Его глаза покраснели, но он не выглядел усталым. Он принес с собой платяную суму, из которой достал два темных плаща, две рясы и маски, которые монахи Шальпы надевали, появляясь в публичных местах.

Толстяк спросил:

— Как ты распорядилась с детьми и матерью на время отсутствия?

— Соседи присмотрят за детьми, пока мать будет ходить за покупками, — ответила она. — Эвроен не прявлялся.

— Он не появится еще долго, — хмыкнул Смшии. — Проходя мимо него, я выронил монету. Он, естественно, схватил ее и помчался в таверну. "Летучая рыба" уходит в море через три дня. Я договорился, что мы отправимся на нем. Если понадобится — нас спрячут. Пришлось пробегать все утро.

— И ты не забыл про купание, — заметила она.

— А вот ты пахнешь не слишком привлекательно, — парировал он. — Но ты можешь искупаться, когда мы доберемся до речки. Одевайся.

Она отправилась в свою комнату, сняла свою одежду и натянула на себя монашескую. Когда она вышла, Смшии уже полностью переоделся. Сумка, прикрепленная к поясу, выглядывала из-под плаща.

— Давай свою одежду, — сказал он. — Мы спрячем ее за городом, хотя я сомневаюсь, что она нам понадобится.

Она выполнила приказание и он затолкал вещи в холщовую сумку.

— Пошли, — сказал он.

Она не подчинилась. У двери он остановился, повернулся и спросил:

— Что случилось? Трясутся поджилки?

— Нет, — ответила она. — Только… мама близорука. Я боюсь, что ее обманут, когда она будет покупать провизию.

Он рассмеялся и что-то пробормотал на иностранном языке.

— Игли, тебя побери! Когда мы вернемся, у тебя будет достаточно денег, чтобы купить весь фермерский рынок сотню раз!

— Если вернемся… — пробормотала она. Ей хотелось отправиться в квартиру Луузы и поцеловать на прощание детей. Но это было бы глупо. Кроме того, она может потерять решимость, если увидит их снова.

Они вышли и старый Шмурт в изумлении уставился на них. Это было самым слабым местом ее алиби, но они надеялись, что алиби ей не понадобится. В настоящий момент он был слишком ошеломлен видя их, чтобы произнести хоть слово. Кроме того, он побоится сообщить об этом солдатам. Скорее всего решит, что двое монахов материализовались в доме, с помощью магических сил. И было бы, по меньшей мере, глупо вмешиваться в их дела.

Через тридцать минут они уже мчались на лошадях. Смшии утром привязал их к дереву, неподалеку от городских стен.

— Ты не боялся, что их украдут? — спросила она.