Татьяна Устименко - Чужое проклятие

— Эрик! — заорала она на весь дом, материализовавшись в прихожей особняка ди Таэ. — У нас гость…

Выходя из зала заседаний святого синода Нейтральной зоны, где Дипломатический корпус делал отчет о расследовании гибели посольства гипербореев, госпожа Злата Пшертневская нос к носу столкнулась с сеньором Христобалем Саградой. Погода на дворе стояла просто чудесная, ласково светило солнце, и весело щебетали птицы. Впору шорты надевать. Главный инквизитор, наоборот, кутался в плащ с капюшоном, но от женщины не укрылась изможденная худоба команданте и темные тени, залегшие под глубоко ввалившимися глазами. Сеньор Саграда выглядел больным и чем-то обеспокоенным. Согласно отчетам, представленным ее подчиненными, госпожа Злата подняла вопрос о причастности инквизиции к странным событиям, произошедшим в Петербурге и Брюсселе, а также открыто заявила о том, что обстоятельства гибели гиперборейской делегации требуют более детального расследования. Но, к ее безмерному удивлению, начальник дипкорпуса быстренько закрыл поднятую тему, объявив всю связанную с ней информацию засекреченной. Госпожа Пшертневская осталась ни с чем…

И вот теперь, невзирая на недавние и весьма острые дебаты, имевшие место в зале заседаний, главный инквизитор непринужденно подошел к госпоже кардиналу и издевательски поклонился.

— Как ваше здоровье, госпожа кардинал? — с долей ехидства осведомился он.

— Вашими молитвами, господин инквизитор, — не менее язвительно усмехнулась госпожа Злата. — Уж не они ли стали причиной вашего утомленного вида?

— А вот грубить не нужно! — злобно огрызнулся инквизитор, запоздало спохватываясь и поглубже надвигая капюшон.

— Что вы, ни в коем разе, — скромно опустила глаза госпожа Злата. — А как здоровье того несчастного, которого князь ди Таэ недавно приложил канделябром? — Ее голос так и сочился тонким, безупречно дипломатическим сарказмом.

Сеньор Саграда мигом растерял всю видимую благожелательность.

— Я надеюсь, князь вскоре испытает на себе гнев Божий и перестанет своей смазливой рожей ввергать в искус греховности тех, кто слаб духовно! — зловеще прошипел сеньор Христобаль.

Госпожа Пшертневская смерила его желчным взглядом.

— Эй, госпожа кардинал, чего хочет от вас эта таранка в рясе? — хрипловато поинтересовался Виктор, возникая за спиной у начальницы.

— Уже ничего.

— А-а-а… — понимающе протянул байкер. — А то, если что, я не князь, дуэльным кодексам не обучен. — Он многозначительно подбросил на ладони тяжелый метательный нож.

Команданте угрожающе набычился… В воздухе ощутимо запахло некстати назревающей склокой.

Госпожа Злата, дабы избежать скандала, цапнула своего вынужденного телохранителя за рукав и повлекла прочь.

— Виктор, когда вы наконец перестанете паясничать? — возмущенно прошипела госпожа кардинал, оглядываясь.

Команданте стоял на прежнем месте и задумчиво таращился им вслед.

— Я не паясничаю, а добросовестно выполняю свою работу, — огрызнулся байкер. — И посему, пока не вернется Эрик, будьте добры терпеть меня!

— Вас невозможно терпеть! — обреченно вздохнула госпожа Злата, понимая, что Виктор прав.

Сеньор Христобаль Саграда молча смотрел в спину удаляющейся парочке.

«Что ж, госпожа кардинал, эту партию вы выиграли, следующий ход за мной, — мстительно решил он. — Посмотрим, как вы приметесь расхлебывать ту кашу, которую сами же и заварили…»

Если жизнь не повязана бантиком — она все равно подарок, ибо умирать не хочется никому… Или это не так? Эрик ди Таэ слишком часто утешал себя этой спорной истиной, стремясь забыть о тех ранах, которые нанесла ему жизнь. Хотя стоило ли стремиться к несбыточному? Каждый наш шрам, каждая внезапно прорезавшаяся морщинка зачем-то нужны, ибо через них мы становимся теми, кем являемся на самом деле. А от себя не убежишь и не спрячешься. И если ты уже стал таким, какой есть, то расходовать жизнь на пустяки просто стыдно. Она слишком коротка, чтобы тратить ее на ненависть. Она не становится слаще благодаря мести. И ты ничего не выигрываешь, предаваясь зависти. Кстати, зависть вообще непродуктивна. Зависть несет негатив и отнюдь не способствует творческим процессам. Нельзя написать стихи или музыку из зависти. Да, возможно, кто-то другой живет намного лучше и счастливее нас. Но какой смысл в том, чтобы сравнивать себя с кем-то другим? Мы ведь даже понятия не имеем о тех бедах, которые им пришлось испытать. Не злись на других, ибо они не виноваты в твоих проблемах. Допустимо злиться на Бога — он поймет и простит. А во всем остальном… Будь объективен и справедлив. Ведь никто, кроме тебя, не несет ответственность за твое личное счастье.

Эрик сидел у кровати пребывавшего без сознания священника и рефлекторно листал какую-то книгу. Все вышеперечисленные мысли давно отвлекли его от чтения, погрузив в философские размышления. Дверь скрипнула, и в комнату протиснулась Анна, держащая в руках сумку и меч своего несостоявшегося убийцы.

— Он еще не приходил в себя? — шепотом спросила она у брата.

— Нет, — отрицательно мотнул головой князь. — С тех пор, как я сменил тебя, нет.

— Он и до этого не приходил, — обеспокоенно вздохнула сестра. — Я тут слетала обратно за его вещами. — Девушка кинула на пол изрядно потрепанную сумку, меч же аккуратно положила на столик в изголовье кровати. — Сумка — барахляная, зато клинок — старинный и дорогой. Настоящий японский. Грех разбрасываться таким благородным оружием.

— Анна, — князь ди Таэ задумчиво поскреб подбородок, — мне это не нравится.

— Что именно?

— Когда я сращивал ему ребра… — Князь запнулся. — В общем, меня чуть не убила его негативная, переполненная злобой и мстительностью аура. Просто не человек, а какой-то сгусток ментальной боли.

Девушка неодобрительно глянула на брата.

— А ты не удержался и полез его сканировать, — не предположила, а констатировала она. — Мало тебе своих проблем и болячек?

— Анна, я же целитель! — вознегодовал Эрик.

— Но это еще не дает тебе права гробить себя ради какого-то… Ты знаешь, кто это? — Утратив контроль над эмоциями, она почти кричала.

Эрик неопределенно пожал плечами.

— Хьюго де Крайто! — огорошила его чародейка. — Собственной персоной. Мне удалось найти документы в одежде, прежде чем я отнесла ее в стирку.

Маг удивленно вскинул бровь и расстроенно потарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Теперь становилось понятно, почему лицо раненого показалось ему смутно знакомым. Да, он имел право на ошибку, но не ошибся. До сегодняшнего дня Эрик видел Хьюго всего лишь один раз, да и то на мутноватой фотографии в личной анкете, — неудивительно, что он колебался. Теперь сомнения рассеялись.