Максим Бражский - Каэхон

— Очень даже полезные, — улыбнулся Райдо. — Постигаешь единение с миром. С народом. В курсе всех дел, в конце концов!

— Не понимаю, как ты до сих пор не умер, — покачала головой Наставница. — Ни капли магии же. Ладно, а теперь… Так, Райдо. Райдо! Что ты делаешь, седой извращенец?! Сейчас я тебя… А ну отдай камни! Райдо!!!

…В небольшой деревушке, неподалеку от Танкельвана, в полузаброшенном храме Девы Марты свершилось чудо. Старая ее служительница, что даже сама не верила в пробуждение своей богини, вдруг воскресила мертвого ребенка! Отчаявшиеся родители, чей единственный сын медленно умирал у них на глазах, хотели просто похоронить его, согласно традициям предков. Но жрица, добрая, усталая женщина, запела вдруг чужим голосом волшебную песнь — и мальчик открыл глаза, совершенно здоровый.

…В столице Радории, в большом храме, посвященном богине плодородия Рие Авире, вдруг выросло, разламывая плиты, огромное дерево, на ветвях которого росли плоды настолько разные, насколько и великолепные! И яблоки, и груши, и сливы, и разные ягоды. Люди сразу сказали: свершилось чудо. Богиня проснулась!

Где-то в Таросе, в храме Лейцока, местного бога обмана и торговли, вдруг с потолка посыпались монеты, одаряя щедро молящихся. Но потом в руках людей, что почитали бога лишь словом, а не мыслью и делом, золото превратилось в простые листья! Чудо. Бог проснулся.

И повсюду нарушался сон Спящих богов: в Гахаре и Кошоре, в Веросе и Таросе. Те, кто хранил верность, награждались щедро дарами пока что ослабленных богов. Те, кто забыл, — зачастую сурово карались. Жрецы, впервые за множество лет обретшие силу и настоящую веру, направлялись к правителям, королям, лордам, чтобы те поняли: мир отныне будет меняться. Боги изъявили желание вновь занять свое место!

В Харакор возвращались воины. Безумие Ледяного бога покидало их, по мере того как жрецы ослабляли свой контроль. Жизнь постепенно входила в прежнюю колею, но теперь, с возрождением Килхейдхеера, строились новые планы — маги севера обещали благословение в походах и помощь. Больше Харакор не собирался ни просить о покровительстве, ни поставлять на убой воинов своим зажравшимся соседям.

Для этих людей война была привычным состоянием — только вот с этого дня северяне твердо решили воевать лишь за себя… Но небольшая группа харакорцев, верная Деве гор, продолжала свою деятельность. Тогда, во время ритуала Пробуждения, они сумели выжить: их богиня, сбросившая многовековой сон, защитила своих сыновей. Силы ее нельзя было сравнить с мощью Килхейдхеера, но Ледяной бог тогда был занят другими делами.

…На западе Радории, там, где людям приходилось воевать с монстрами леса, проснулись мелкие боги, божки, почти духи. Когда-то давно и у них были свои почитатели, еще до того, как в местных чащах завелись лютые чудовища.

Вскоре лес, и без того опасный, превратился в средоточие ужаса. Монстры будто обрели разум, теперь нападали вместе, тщательно выбирая цель. Охота на них из способа заработка для умелых авантюристов переросла в настоящую войну. Охотники, вчерашние конкуренты, начали объединяться в отряды. И без того причиняющий королю головную боль запад Радории стал просто жутким местом!

Где-то высоко в небесах парил Летающий остров, который фиолетовоглазые называли Новой Абаттой. Возрожденным городом. Стройные башни разрезали облака, тонкие мостики казались обманчиво хрупкими… Пока там было тихо: всего несколько обитателей, из которых половина вымотаны, их магические силы истощены. Но скоро об этом острове узнают люди, и вновь слово «Абатта» будет вселять гнев и бессильную ярость в правителей и жрецов!

— Да, сейчас нас можно брать голыми руками! — заметил один из кхае, светловолосый, с острыми чертами лица, обладатель очень ярких фиолетовых глаз. Ветер заботливо кружил вокруг него даже сейчас, когда тот не имел над ним власти.

— Сейчас у всех появились свои заботы, — спокойно ответил другой. С виду он был лишь чуть постарше, но глаза его были темными, почти черными… Он выглядел молодым и одновременно стариком.

— У нас этих проблем не меньше, — заметил третий кхае. Он отличался от остальных абаттцев. И не только тем, что на глазах его была повязка. Не тем, что по меркам фиолетовоглазых он был еще почти ребенком, нет. Было в нем что-то от человека, как и в девушке, что по старой привычке прикрыла свои глаза полупрозрачной тканью. И еще — в них легко было распознать воинов.

— Для начала надо собрать всех кхае… Точнее, всех, кто захочет, — предложила вторая девушка, невысокая и миниатюрная. У любого человека при взгляде на нее возникло бы маниакальное стремление охранять и защищать. Большие глаза, упрямый взгляд, немного неправильные черты лица… Было в ней что-то особенное, как и во всех здесь собравшихся.

— В этом вам поможет ваш демиург, — насмешливо произнес откуда-то сверху еще один кхае. Да, теперь у обладателя двух сабель, множества тайн и секретов глаза были фиолетового цвета.

— Уж передай ему наши пожелания, — устало произнес слепой кхае, рефлекторно проведя рукой в сторону обладателя сабель.

— Можешь считать, уже передал, — кивнул тот.

Еще одна женщина просто промолчала. Она просто пыталась разобраться в себе: память говорила одно, душа — совсем другое. Ей было стыдно за свои прошлые поступки, но, с другой стороны, было понятно, тогда она сама была другой. Иногда возникали желания, прежде неприемлемые для бывшей робкой Ледяной волшебницы, иногда снились сны. Они не были кошмарами, но пугали ее, перенося женщину в странные места, приоткрывая чью-то чужую жизнь.

Пока подгоняемый ветром летающий город на скале пуст. Но когда-нибудь в окнах загорится свет, появятся деревья, скамейки. В домах поселятся кхае. Он оживет, становясь настоящей Абаттой. Когда-нибудь.

Ибо, как говорят кхае, Абатта будет жить!