Александр Мазин - Мой друг Тролль

Примерно через час вымытую и немного успокоившуюся Наташу уложили спать на Катиной постели, а Катя с Лейкой пошли на кухню пить чай с бутербродами.

— Ты извини, что я ее сюда привела, — говорила Лейка. — Просто к тебе ближе было. Смотрю: идет по улице… Я ее не узнала, пока она меня не окликнула. Представляешь, я как поняла, что это наша Наташка, меня чуть кондрашка не хватила. И ничего не помнит! По-моему, ее от этого больше всего и плющит. Эти чертовы Дети Ши…

— Ты уверена, что это из-за них?

— А из-за кого же еще? Напоили какой-нибудь дрянью. Хорошо, что я их вовремя раскусила, — заявила Лейка, забыв, что всего несколько дней назад активно сманивала к ним Катю. — Правильно Димка говорил — сектанты!

— Надо подождать, пока к Наташке вернется память, — рассудительно сказала Катя. — Может, Дети Ши тут и ни при чем.

Несколько минут девушки молча пили чай.

— Ты сама-то где спать будешь? — вспомнила Лейка.

— На полу, — ответила Катя.

— Хочешь, останусь за компанию?

— Не надо, и так тесно. Лучше приходи завтра пораньше за Наташей. А то ко мне часов в одиннадцать Димка зайти собирался.

Лейка сразу оживилась:

— А этому-то что здесь надо? Тоже подкатывается к тебе, да?

Катя покраснела:

— Он собирался тут что-то поставить на компьютер. К Интернету подключиться, что ли.

— Это всё предлоги, — хмыкнула Лейка. — Ишь как наши юноши дружно на тебя запали! Димка, Сережка, Стасик… Кстати, как же Стасик? С ним что делать будешь?

Катя пожала плечами:

— Ничего. После суши-бара он мне и не звонил.

— Ни разу? — Лейка засмеялась. — Это же надо так парня напугать!

— Что, я слишком страшненькая для него? — обиделась Катя. — Зачем тогда было на свидание приглашать? Из милосердия?

— При чем тут милосердие? Ты его просто потрясла. Он до сих пор, как зайдет о тебе речь, сразу мрачнеет. Димка тут рассказывал, что Стас его предупреждал держаться от тебя подальше.

— Что?! — возмутилась Катя.

— Говорил, из самых дружеских побуждений. Ты, дескать, слишком дорого обходишься. И вообще: фотомодель, бизнесвумен, с олигархами дружишь, на «порше» катаешься — короче, роковая женщина!

Лейка снова захохотала.

— Ну и черт с ним, — буркнула Катя. — Жадюга. Девушку ему дорого в суши-бар сводить, надо же… А Дима что ему ответил?

— Посмеялся. Ты что, обиделась? Не бери в голову. Стастик — это Стасик. Сережка уже видел его с новой девицей. Миленькая, но ничего особенного. У Стаса это быстро. Кстати — что за олигарх на «порше»?

— Да так… подвез один, с работы, — неохотно ответила Катя. — Никакой он не олигарх. Просто хороший человек.

С того показа мод она еще ни разу не встречала Селгарина. И, вопреки прогнозам Карины, на работе ее никто не преследовал. Катя подумала, что Карина ошибалась на его счет. Она, наверно, как Катин папа, считает, что все богатеи — аморальные негодяи с криминальным прошлым. Теперь-то Катя знала, что это не так. И Селгарин — живой пример.

Отоспавшись, Наташка почувствовала себя гораздо лучше, чем вчера вечером. Даже сыпь на лице побледнела. Но провал в памяти остался. Любая попытка вспомнить, что произошло за последние три дня, только вызывала у нее приступ иррационального страха. Около одиннадцати пришла Лейка, обрадовалась прогрессу в Наташином состоянии. Подруги ушли, едва разминувшись с Димой.

Дима принес всякие электронные штуковины и полдюжины дисков с программами. Штуковины он запихнул в Катин компьютер, сопровождая свои действия комментариями: мол, вся эта электроника — вроде конструктора: собирай как хочешь и работай.

Но «собранный» вариант почему-то работать отказался, так что Дима провозился с компьютером до обеда, бухтя по поводу допотопной «мамы», каких-то отсутствующих слотов, о том, что кто-то кого-то «не видит», а под конец заявил, что без «перепрошивки биоса» вообще ничего не получится.

И тут компьютер, вероятно напуганный грозными терминами, неожиданно всё «увидел» и заработал.

Очень довольный, Дима извлек из рюкзачка еще дюжину дисков и объявил, что сейчас он наведет у нее на диске порядок. Для начала переставит операционку, а потом…

Катя поинтересовалась, сколько времени займет электронная «уборка», и получила неопределенный ответ, что, мол, до ночи Дима должен управиться.

Ответ Катю категорически не устроил. У нее на вечер были кое-какие замыслы, причем такие, делиться которыми она с Димой не собиралась. Так что Дима был выставлен за дверь. Разумеется, со всеми положенными выражениями благодарности, нежным прощальным поцелуем и обещанием «завтра непременно…».

После того как Дима ушел, Катя отправилась по магазинам. Купила две лестницы, раскладную и веревочную, рюкзак, большой фонарь и «пенки», которые в походе подкладывают под спальный мешок. По дороге домой остановилась у ларька и приобрела пять бутылок пива и кучу чипсов. Вернувшись домой, собрала рюкзак, дождалась, когда начало темнеть, и без предупреждения направилась в гости к Карлссону.

На крышу она взобралась по раскладной лестнице, на площадку к Карлссону спустилась по веревочной, привязав ее к торчащему из-под водостока крюку. Правда, спустилась не до конца. Метрах в полутора ее поймали и поставили на площадку. Сюрприза не получилось — Карлссон ее услышал.

— Ты не должна приходить сюда одна, — проворчал он.

— Почему же?

— Ну-у… Еще свалишься по дороге.

— Не беспокойся! — заявила Катя. — Ну что, так и будем тут стоять — или в дом пригласишь?

— Заходи, — Карлссон неохотно посторонился.

Прежде чем зайти, Катя залезла в рюкзачок и достала и зажгла большой фонарь. Фонарь был очень удобный: с регулируемой яркостью.

Молча они проследовали в «спальню». Карлссон, похоже, дулся. Ну и пусть! Катя расстелила на полу «пенки» и вывалила из рюкзачка пиво и чипсы. Хозяин несколько оживился. Тут же сковырнул пальцем пробку, осушил бутылку буквально в три глотка и потянулся за следующей.

— А мне? — возмутилась Катя.

Карлссон открыл бутылку и ей.

Некоторое время они пили пиво и хрустели чипсами. Карлссон явно сдерживался, но все равно поглощал пиво и закуску раз в пять быстрее Кати.

— Буду сейчас у тебя прибираться! — заявила девушка. — Хватит тебе жить в свинарнике! Взрослый человек… — Тут она поймала себя на том, что копирует мамин монолог, обращенный к ней самой, — и замолчала.