Наталия Шиманская - Дочь Земли

- Вот и подзарядились немножко, - довольно промурлыкали над ухом.... Ой, а она что, лежит? И где?! На пол свалилась?! Пальцы поспешно ощупывали поверхность, а глаза боялись открываться. То ли от смущения, то ли от чего еще, она не вникала.

- Я в душ, освежусь немножко. А ты пока отдыхай. С непривычки голова кружиться может. Так, что ежели не хочешь забавляться в пьяного парашютиста, советую минуток десять сохранять горизонтальность. Пока энергия не распределится и не устаканится.

- Думаешь? - пробормотала Дана, конфузясь. Не прерывая 'анализа на ощупь'. Фу-ух! Слава тебе господи, все-таки диван!..

- Знаю! - Донеслось беспечное. - Как-никак, в этом я профи!..

* * *

Салатово-золотистые. И прянично оранжевые. Зайчики-блики нахально поскребывают в зажмуренные веки. Щекочут, гладят щеки. Заигрывают. Не размыкая глаз, она пытается разглядеть их получше. Внутренним зрением, сосредоточившись. С удивлением и удовольствием отмечает - у нее получается. Краски становятся ярче, полутона насыщенней, будто в неоновых елочных гирляндах. И ощущение тепла не пропадает. Оно словно укутало её нежным лебяжьим пухом. И качает на невидимых волнах. Уй, как приятно! Хочется мурчать, пригревшейся, разомлевшей на солнышке кошкой. И выбросить из головы, напрочь и навсегда, какие-то там переживания бесполезные. Она выжила. Она здорова. Она прекрасно себя чувствует. Прекрасно, как никогда! Чего еще надо, господи?!

Ой. А солнце-то ушло. И зайчики пропали. И холодом тянет. Полоской, понизу. С одного бока. Как сквозняк. Только откуда ему взяться, сквозняку? Здесь же все проверяется-перепроверяется, рассчитывается и сверяется. С запросами, интересами и капризами сиюминутными. Чтобы, значит, и телу идеальный комфорт. И душе, по возможности, без ущерба.

Разве только Алира решила вдруг проветривание спонтанное устроить? А что, вполне вероятно. Ну, тогда нужно и ей к бодрствованию и вертикальному расположению возвращаться. Тем более, в расписании сегодня: беговая дорожка и плавание. А вечером Аля намеревается её с собою куда-то взять. Сказала - на прогулку и в гости. Дана так волнуется, будто перед первым свиданием и экзаменом одновременно. Шутка ли дело - она впервые покинет эти помещения. Она сможет очутиться в том волшебном, феерическом мире, царящем за окнами. Попробовать на вкус его воздух, услышать его голоса. Прочувствовать, приобщиться!.. Ну-ка, хватит уже вылеживаться. Ать-два. Подъем и за работу!

Девушка в последний раз потягивается. Зевает сладко, окружая ротик ладошками. Решительно открывает глаза и... кидается в дальний конец дивана перепуганным пойманным зверьком. Сжимается вся в комочек, подбирая ноги. Хочет крикнуть, позвать. Но ничего, кроме почти беззвучного сипения выдавить из себя не может. Замирает, будто загнанный в глухой угол удавом крольчонок, и только таращится беспомощно, упрашивая в уме без конца:

- Нет!.. Нет!.. Я умоляю, пожалуйста!.. Не надо!!.. Нет!.. Не хочу!!!..

А у него и не глаза будто! Искрящие свечи живые. Ворота в ад, марево над огненными озерами. Они впиваются раскаленными щипцами, они подчиняют и сковывают, и превращают в безвольную куклу тряпичную. И она чувствует, что больше себе не принадлежит. Она не вольна сделать ни единого движения. Без его пожелания и приказа.

Красивые яркие губы размыкаются. Раздвоенный черный кончик омывает полоску белоснежных зубов. И в этой мимолетной демонстрации скопилась, кажется, вся похоть, вся животная жажда, все воплощение желания самца. Он разглядывает её, медленно, будто смакует. Свечи-глаза обводят лицо, прогуливаются по шее. Ныряют в ворот. Устремляются вниз. Дана вздрагивает от поднявшегося ужаса, смешанного с отвращением, когда холодные твердые пальцы грубо и плотоядно охватывают её тело под одеждой. Сперва грудь. Потом живот. Ниже!..

Но он же к ней не касался. Он спокойно стоит в стороне, в нескольких шагах. Руки свободно опущены. Веселая, циничная улыбка раздвигает изгиб губ, а острые лепестки языка опять нарочито выразительно проплывают по каемке зубов. Дана взвизгивает, схватившись за живот, валится на бок выгнувшись. И тут её будто отпускает. Стянувшая грудь веревка лопается, способность глубоко вдыхать возвращается, а с нею прорезается и голос! Дана всхлипывает, кашляет и испускает такой заливистый вопль, что стекла, кажись, не лопаются только каким-то чудом.

Мужчина зажимает себе уши и принимается смеяться. Прямо-таки хохочет! - Злится про себя Дана, справившись с первой волною страха и отойдя немножко от собственной беспомощности. - Смешно ему, видишь ли, козлине извращенному!..

- Язычок прикуси, звереныш! - Металлические басы обрушиваются, ударяют. Дана охает и теряет последнюю способность к оформленному мыслеизложению. Только вертит головой и глазами хлопает, позабыв все слова до последнего. Пришельца, с интересом за нею наблюдающего, разбирает новый приступ веселья. И тут раскрываются створки прохода в ванную.

- Краасс?!! - В громком возгласе настоящая обида и боль. - Краасс, как ты можешь?!!

- Ч-ч-ч! - отзывается он пафосно и скорбно, скорчив удрученную гримаску. - Потише, котенок. Мои бедные уши еще не отошли от децибел твоего очаровательного птенчика. Вот никогда бы не поверил, что столь хрупкое создание способно так оглушающе орать. - Снова смеется, покачивает головой.

- Смотри-ка, а ведь я и внимания не обращал, в самом деле, какие у тебя цветочки вызревают в оранжерейке приватной.

- А знал бы, так и что? Раньше наведался? Обещание назад взял?!

- Не напирай! - Черные глаза поблекли, словно заиндевев изнутри, и в голосе тоже разрастается лед, - Пока я ей ничего не сделал.

- Не успел!..

- Обостряешь, лапонька! Не захотел. Но интерес определенный возник. И не маленький, скрывать не буду. От десятка-второго таких симпатюлей в своем собственном цветничке не отказался бы. В ней потенциал - не чета обычному человеку. Больше даже, чем в рядовом оборотне. И наружность вкусная. Меня устраивает.

- А меня - нет! - Рявкнула Аля, не выдержав. Я при твоем гареме в Мамки не устраивалась. И на ставку селекционера по искусственному взращиванию самочек для сексуальных услад вашего Величества тоже не претендую. И эта девушка тебя не коим боком не касается. Напоминаю, если подзабыл. Она моя!! Она моя по праву!

- Девочка моя сладкая. - Он говорит ласково и с сожалением. - Ну что ж ты забываешь опять элементарное?! Ну сколько мне тебя еще учить? Что такое ты. Что такое я. И чего стоят твои права в моем мире. Ведь я не желаю тебе зла. И не хочу причинять боль. А ты напрашиваешься. А ты раз от разу, заставляешь и заставляешь!

Алины губы побелели. Она смотрела, не мигая, вытянувшись в струнку. Молчала.

- Я её не трону, Алира. - Губы сронили улыбку, а глаза продолжали буравить стужей, - Я вовсе не такой подлец и похотливая скотина, какую ты рисуешь у себя в уме. Захотелось слегка поразвлечься. Признаю. Но непоправимого вреда бы не нанес. Теперь веришь?