Валентин Егоров - РАБСТВО

- Опять отовсюду видна твоя немытая рожа, подонок! - Громко орал старый шкипер, а за его спиной один за другим прошмыгивали матросы, всеми силами стараясь, чтобы не попасть ему на глаза. - Спрячь башку, нагнись и сиди до скончания веков в этом положении, постарайся больше никогда не попадаться мне на глаза. Тогда я быстрее забуду, что это ты убил Чистена, неплохого матроса и парня. А то, куда не повернешь головы, везде твоя рожа видна, а злость при виде ее так и будоражит мое сердце. Когда-нибудь злость возьмет вверх над разумом и тогда тебе, раб, не поможет твой хозяин и мой господин, тебе придется раз и навсегда закрыть эти глупые буркалы. - Шкипер проорал эти слова, будучи совершенно уверен в том, что я бессловесная скотина, а не человек, и ни слова не пойму из его бормотания под нос.

В этот момент шкипер заставил меня вспомнить слова Дейла о моей неспособности пользоваться языком при общении с людьми, а полагаться обмен мыслями. Судовой кузнец на практике мне продемонстрировал, как это могло бы осуществляться, поэтому в самый разгар шкиперского высказывания попытался пролезть ему в голову. Но все мои попытки натыкались на непонятную преграду, которая чистым и ясным языком мне говорила, что я не вправе и не имею права доступа к информации, собранной и находящейся в данном хранилище. Я только удивился этим словам и оставил шкипер в покое, а тот схватился за голову и глазами бешеной собаки уставился на меня. Прекратил ругань и, пошатываясь, отправился в свою нору, где проводил ночи.

До момента попадания рабом на "Весеннюю Ласточку" мне никогда не приходилось бывать или плавать на морских или речных судах, самое большое в этой связи, что случалось в моей жизни, так это было катание на катерах по городской реке. Пользуясь памятью земного жителя, "Весенняя Ласточка" напоминала древнегреческую или древнеримскую военную галеру или, вернее, бирему - морское судно способное плавать под парусами или под веслами, оно было около сорока пяти метров в длину и восьми метров в ширину с двумя мачтами, по бортам судна располагались два яруса весел. На каждое весло приходилось по два гребца, каждое весло весило около восьмидесяти килограмм. Вдоль борта проходил первый верхний ярус гребцов, в котором веслами работали двадцать четыре раба, каждая пара была отделена от других пар деревянными стенками. Высота этого закутка для двух гребцов, который я назвал каморкой без крыши, была равна моему росту, если бирема находилась в спокойном положении и я стоял лицом к верхней палубе, то мои глаза сантиметров на десять были выше настила этого палубы. Что в свою очередь и вызывало известные нарекания со стороны шкипера биремы, который терпеть не мог видеть мое лицо над палубой. Нижний ярус гребцов, который также насчитывал по два раба на двенадцать весел, работали в более худшем, чем мы положении. Хотя они и имели крышу над головой и их не заплескивали морские волны или дожди, но работать им приходилось сидя в полусогнутом положении. Из-за такой работы эти рабы-гребцы имели большие проблемы с болезнями ног и непропорционального развития мускулатуры. Весла гребцов первого яруса опускались в море через уключины планшира борта биремы. Весла же гребцов второго яруса выходили в море через специальные люки с кожаными манжетами, не позволяющими морской воде проникать в трюм судна даже в сильнейший шторм.

"Весенняя Ласточка" была крепко сбитым, но быстроходным судном, стремительной и весьма грациозной в движении. При попутном ветре с двумя поднятыми парусами, она делала двадцать пять узлов в час, очень большая скорость по тем временам. Когда же бирема шла под веслами, то ее скорость равнялась двенадцати-тринадцати узлам. Иногда она казалась мне одушевленным существом, слушалась малейшего приказания шкипера и действий палубной команды, умела мгновенно замирать на месте и стремительно уноситься вперед только по движению брови шкипера. Даже в сильнейший шторм, бирема "Весенняя Ласточка", не вступая в прямую борьбу с волнами и ветром, отлично слушалась штурвала, не трещала шпангоутами и не скрипела форштевнем, а сливалась с мощью шторма и становилась его неотъемлемой частью. Она то взлетала на вершину волны, то опускалась в глубины, провалы между валов с тем, чтобы вновь и вновь взлетать на вершину пенящегося морского вала. Бирема была полна жизни и не отказывалась делиться своими частичками со всеми, кто составлял ее экипаж и, в частности, с нами - рабами гребцами.

Особенно красивой "Весенняя Ласточка" становилась в предвечернее время, когда Желтый Карлик только начинал катиться за горизонт, своими лучами высвечивая каждую волну, каждую отдельную капельку воды, на глазах превращая ее в драгоценный камешек. В этот момент предвечернего заката ярко-желтые паруса биремы приобретали дополнительный оттенок и становились ярко выраженного апельсинового цвета, воспринимая спектр заходящего солнца, а черный корпус судна под этими апельсиновыми парусами грациозно скользила по аквамариновым волнам Внутреннего океана.

Работа раба-гребца была неблагодарной и очень тяжелой. По соответствующему сигналу ошейника оба раба поднимались на ноги и становились к веслу. К работе с веслом также приступали по соответствующему сигналу этого же рабского ошейника. Приходилось, напрягая мускулы спины, живота, рук и ног, вырывать лопасть весла из объятий морской воды и поднимать его точно на определенную высоту от поверхности моря, чтобы лопасть сильно не задевала верхушки волн и не тормозили бег судна. Затем сконцентрированной тягой мускулов спины, живота, рук и ног перенести лопасть весла назад, для чего мне с соседом приходилось делать шаг вперед в согнутом положении. Опять таки это движение следовало совершить таким образом, чтобы лопасть весла скользила над верхушками волн, не касаясь и не задевая их пенистых вершин. Затем ты должен был опустить лопасть весла в воду на определенную глубину и, не роняя его очень глубоко, сильным жимом мускулов спины, живота, рук и ног тянуть рукоятку весла на себя, одновременно делая шаг назад, чтобы сделать гребок лопастью весла и чтобы бирема двинулась вперед.

Казалось раб-гребец должен совершить простые движения телом, в основном рассчитанные на его грубую мускульную силу, но бирема не сдвинется с места, если каждая такая пара рабов-гребцов будет работать веслом, не согласовывая свои действия с другими парами. Бирема двинется с места и заскользит по волнам только в том случае, когда пятьдесят пар рабов-гребцов будут работать синхронно, в одном ритме и в унисон друг с другом. Подобную сработанность можно было бы достичь только месяцами тренировок, а в жизни немало бывало случаи, когда весельные галеры попадали в такое положение, что только скорость могла спасти их экипажи. Поэтому шкиперы и экипажи галер к рабам-гребцам относились несколько своеобразно, вовремя кормили, поили следили за чистотой и порядком в их каморках, но предпринимали неимоверные усилия, чтобы рабы-гребцы были социально разделены и чтобы даже напарники по веслу не могли между собой общаться.