Валентин Егоров - РАБСТВО

На торговых суднах гребцы частично набирались рабами, но в основном они были свободными людьми, которые получали оплату за свои труды. Раб-гребец на этих судах не получал оплаты, но через некоторое время мог потребовать свободы в качестве оплаты за свой труд, скажем, через год или два работы на веслах. Эти рабы не знали и не ведали, что такое ошейник раба. Из всего этого можно было сделать только один вывод, бирема "Весенняя Ласточка" принадлежала такому лицу, которое обладало большой магической силой, не так просто создать такой уникальный артефакт, как ошейник раба и систему по полному подавлению воли человека и который также мог устанавливать и блюсти свой собственный закон на море. Поэтому "Весенняя Ласточка" особо не стремилась подолгу задерживаться в крупных портах Внутреннего океана, а на ночь всегда останавливалась в тихих и неприметных гаванях побережья.

Но эту ночь бирема собиралась провести в крупном порту.

Шкипер вел бирему "Весенняя Ласточка" по фарватеру, обозначенному вехами и большими валунами, торчавшими из воды, ловко лавировал среди суетливо снующих по акватории порта небольших лодок, шлюпок и рыбацких баркасов, направляясь к самому дальнему в порту пирсу. Весь путь к этому пирсу мы прошли на веслах, равномерно и ритмично работая ими, ошейник особенно не загружал нас. По резкой команде шкипера все гребцы опустили лопасти весел в воду и сделали пару гребков в обратном направлении, чтобы притормозить, а затем остановить скольжение биремы в воде. Это было проделано настолько виртуозно и профессионально, что, когда "Весенняя Ласточка" коснулась носом пирса, то инерция скольжения был погашена, и она замерла на месте и мирно закачалась на прибрежной зыби. Два палубных матроса соскочили на берег и носовой швартов принайтовили к кнехту на пирсе, затем они перешли к заднему швартову и повторили операцию.

Бирема "Весенняя Ласточка" была пришвартована к пирсу большого порта, который находился на близком расстоянии от столицы султаната Гурам.

На пирсе не было видно ни единого человека. Но он оставался пустынным не очень долгое время. Вначале объявилась таможенная полиция, которая потребовала судовые документы и опись груза. Когда один из полицейских заглянул в нашу каморку, то его глаза, увидев меня и моего напарника, выражали глубокое сострадание, но он не промолвил и слова, видимо, знал, как действуют наши ошейники, также молчаливо исчез. Мы же продолжали, как незадолго до этого потребовал ошейник, неподвижно сидеть на своем чурбаке и бездумно смотреть в стену перед нами. На появление таможенного полицейского мы не отреагировали ни изменением поз или движением глаз, тот и ушел, так как мы , даже будучи рабами, не пожаловались ему на свое положение или на плохое отношение к нам со стороны шкипера или экипажа, таким образом, ни единый закон султаната Гурам в нашем случае не нарушался.

Только мой напарник по веслу время от времени проявлял внутреннее беспокойство, я обратил внимание на это обстоятельство только потому, что долгое время наблюдал за соседом и его поведением и уже замечал некоторые странности. Его мысли беспорядочно метались по голове и в его сознании временами возникло ощущение узнавания этого места. А я даже не попытался выяснить, чем было вызвано это беспокойство и что ему показалось знакомым, так как мое более основательное проникновение в его сознание, было замечено и зарегистрировано ошейником, а последствия в этом случае были бы непредсказуемы. Я продолжил наблюдение за его дальнейшим поведением. Сосед попытался привстать, чтобы еще раз взглянуть за борт и осмотреться, но не смог, видимо, в его действие вмешался ошейник, и здоровенный мужик мешком свалился на деревянный настил нашей каморки и, закатив глаза, потерял сознание.

В этом состоянии он находился до позднего вечера. Я понял, что ошейник или тот, кто стоит за этим ошейником, специально отключил сознание этого раба на столь длительное время из-за того, что его боялся. Он боялся силу воли этого раба, и того, что, находясь в данном порту, мой сосед может вспомнить нечто такое, что может создать угрожающую ему ситуацию, поэтому решил не рисковать. А в моей голове, откуда из глубин сознания возникли ассоциации - зона белых песков, призрачная стража, тюрьма, султанат Гурам и имя Эль-Нассар. Если бы я мог переговорить со своим соседом по веслу и каморке, то, возможно, многое узнал бы, но время разговора еще не пришло, приходилось таиться и ждать лучших времен. Но с этого случая я решил не спускать глаз и ждать момента общения со своим соседом.

После ухода таможенных полицейских, которые, разумеется, никакой контрабанды не обнаружили и, получив причитающеюся им мзду, они навсегда исчезли из наших жизней. На смену им на борт биремы было сунулись мелкие торговцы, которых с палубы биремы шугнул шкипер и которые моментально попрятались за зданиями пакгаузов и складов. Долгое время нас никто не беспокоил, затем на пирс выкатила одинокая карета, которая поскрипывая всеми четырьмя колесами осторожно подползла к самым сходням. Из кареты появилась мужская фигура, закутанная до головы в плащ и, прихрамывая на левую ногу, подошла к сходням, по которым уже бежал шкипер. Разговор был коротким, беседу или вернее монолог вела фигура, а шкипер только слушал и подобострастно кивал головой. Вскоре раздался стук закрываемой двери, карета тронулась с места и исчезла за поворотом, а шкипер остался стоять, продолжая кивать головой и держа в руках большой замшевый мешочек.

Вечер и ночь прошли шумно и в погрузке, то и дело без конца подъезжали телеги и на борт биремы поднимался очередной груз. Причем телег и груза было столько, что я потерял им счет. Было уже за полночь, когда мне хотелось спасть, глаза сами собой закрывались, а голова время от времени билась о дерево палубы. Этот стук головы о дерево не давал мне заснуть, но настал момент, когда глаза сами собой закрывались и заснул. Перед самым закрытием глаз я обратил свое внимание на то, что на биреме к этому времени спали все - весь экипаж биремы, рабы-гребцы и даже вахтенные матросы. Один только шкипер оставался на ногах, распоряжаясь погрузкой и за тем, как укладывался груз в трюме. Груза было столько, что часть была груза была размещена и закреплена на верхней палубе. К концу погрузки шкипер едва стоял на ногах из-за усталости, когда последняя телега отправилась восвояси. Но я этого уже не видел, так как крепко спал, сидя на чурбаке и головой прижавшись к деревянной перегородке.

О том, что шкипер проработал всю ночь напролет свидетельствовал и тот факт, что он проснулся только к полудню, тогда как матросы экипажа поднялись в положенное им время, в шесть часов утра. Они тут же занялись своей работой, наводили чистоту и порядок на верхней палубе и в трюме, проверяли крепление груза и где требовалось, подтягивали крепежные канаты, подготавливая "Весеннюю Ласточку" к выходу в открытое море. Когда шкипер проснулся, то никуда не спешил и не отдавал приказа о выходе в море. Он даже решил устроить помывочный день для матросов и рабов-гребцов экипажа.