Валентин Егоров - Море и берег

- Как же тебя зовут? - Поинтересовался я у доктора.

Тот вздрогнул всем телом и, оторвав свой взгляд от вод валенсийского залива, сказал:

- Герцог Якоб Форенкульт, мое полное имя и дворянский титул. Я из древнего рода тех герцогов Форенкультов, которые были пожизненными придворными казначеями и хранителями государственной печати Верховного Правителя Восточной Империи. В силу своего характера я не мог, да отец и не хотел, чтобы я пошел по его пути или стал бы его преемником на посту придворного казначея и хранителя печати. Отец, как вы поняли, не очень-то любил меня и, когда я окончил Имперскую академию Медицины, лишил меня права быть его наследником, передав это право своему третьему ребенку, только что родившемуся мальчугану от второй супруги. Решение отца в один момент превратило меня в изгоя и нищего без единого гроша в кармане. Именно поэтому я ушел в океан, где надеялся осуществить свою мечту, став настоящим морским волком и человеком, но вместо настоящего судна попал на полупиратскую бирему. Вот сейчас я стою перед вами, капитан Скар, - завершая свое печальное повествование, произнес герцог Якоб Форенкульт, - и, честное слово, не знаю, что же мне делать дальше по своей жизни. Пойти ли с тобой, капитан, но куда ты поведешь нас? Или, забрав котомку с пожитками, отправиться, куда глаза глядят?! Если в первом случае, я все же остаюсь среди людей, то во втором, мне грозит участь полного изгоя, - одиночество.

- Помимо врача и художника, кем бы ты хотел быть, Якоб? - Спросил я Форенкульта.

- Не знаю, капитан. Я много думал об этом, но мне ничего хорошего в голову не приходило. Иногда, мне казалось, что меня влечет работа с людьми. Ну, понимаете, когда между людьми существуют твердые, установившиеся отношения, в рамках которых я знаю что можно и что нельзя делать. Мне нравится сама идея быть занятым в таком деле, стимулировать взаимоотношения между людьми. Но я не совсем уверен, что могу это правильно сделать.

Пока герцог Якоб Форенкульт рассказывал мне о себе и о своих личных проблемах, я посредством мысленного щупа продолжал работать с его сознанием. Передо мной проплывала панорама возникающих, сменяющих друг друга мыслеобразов и внутренних ощущений этого человека. Эти туманные образы возникали и таяли в безграничной глубине сознания. Я видел или, вернее сказать, ощущал безрадостные, наполненные страданиями и мучениями картины детства и юношества Якоба. Лицо отца, гневно потрясающим указательным пальцем руки. Постные старушечьи лица и лица стариков, чьи головы тряслись от старости и собственного бессилия, но все эти люди не упускали ни малейшей возможности, чтобы ущемить или сделать плохо Якобу.

Ни единого светлого и радостного образа не было в сознании этого парня!

В какой-то момент в мозгу герцога Форенкульта вдруг возник и тут же исчез, но затем снова возник мыслеобраз, в котором солдаты браво маршировали по сельскому проселку. Юный герцог Якоб Форенкульт, самозабвенно размахивая руками в такт солдатского шага, бежал и радостно смеялся сбоку от роты марширующих солдат. Затем появился мыслеобраз двух господ студентов, яростно сражающихся на спортивных рапирах. Крупным планом появилось лицо Якоба Форенкульта с высоко поднятой верх рукой победителя. Этой череды мыслеобразов или подсознательных видений хватило мне для того, чтобы разобраться и правильно оценить увиденные мною картинки подсознания.

Тогда я догадался и понял, чем можно заинтересовать этого парня и какую должность на биреме ему предложить, чтобы он с нами остался.

- Якоб, - по имени я обратился к Форенкульту, - чтобы ты мог мне ответить, если я предложил бы тебе заняться созданием отряда морской пехоты на нашей биреме. Нам должны избавиться от рабов весельщиков, морские пехотинцы, помимо выполнения своих основных функций - ведение боев на суше, должны их заменить на веслах биремы. Если мое предложение тебе интересно, то я мог бы тебе предложить чин майора морской пехоты.

- Капитан Скар, я даже не знаю, что мне следует говорить в подобных случаях. - Начал мямлить Форенкульт.

Герцог Якоб Форенкульт не сумел сразу и до конца проникнуться сутью, сделанного мною предложения. Некоторое время спустя его лицо его расцвело широчайшей улыбкой. Только сейчас до его сознания дошел истинный смысл моего предложения. На моих глазах в Форенкульте начало зарождаться чувство собственного достоинства. Корабельный доктор Якоб Форенкульт вдруг замер на мгновение от охватившего его восторга, заполнившего всю его душу, от внезапно открывшейся перед ним жизненной перспективы.

- Так точно, сэр. Я принимаю ваше предложение, сэр. Готов немедленно приступить к исполнению служебных обязанностей, сэр.

- Отлично, Форенкульт! Но, во-первых, назначение тебя на новую должность совершенно не означает, что отменяются обязанности судового доктора.

Решил я несколько охладить пыл майора герцога Якоба Форенкульта, добавив.

- К тому же в свободное от служебных обязанностей время ты можешь рисовать, что тебе не заблагорассудится. Но сегодня твоей главной служебной задачей становится, в самые короткие сроки найти и отобрать таких людей, из которых можно было бы сформировать отряд морских пехотинцев. Это должны быть физически сильные и хорошо обученные парни, способные бесстрашно сражаться как на суше, так и на море. Сейчас я полагаю, что тебе следует хорошо подумать о том, кто именно может и должен стать таким нашим морским пехотинцев и приступать к поискам таких людей.

- Так точно, сэр. - Сказал герцог Якоб Френкель. - Когда бы смог получить письмо-патент о присвоении мне воинского звания "майор", чтобы я мог бы сразу же приступить к исполнению своих новых служебных обязанностей?!

Неожиданно прозвучавшая просьба Форенкульта несколько озадачила меня, я пока еще не знал, как мне следует поступать в подобных случаях. К тому же пропал мой старпом, с которым я мог бы посоветоваться по этому вопросу. Не желая своим долгим молчанием обидеть герцога, я уклончиво ответил:

- Майор Форенкульт, к исполнению новых служебных обязанностей приступайте немедленно. Когда старпом Борг из временного отпуска вернется на борт биремы, то мы законным образом оформим ваше повышение в воинском звании. Подготовим соответствующее письмо-патент, которое я с удовольствием подпишу и вам передам.

Мой разговор с Форенкультом был неожиданно прерван появлением на причале у борта биремы группы людей, громкое и странное поведение которых сразу же привлекло к ним мое и майора Якоба Форенкульта внимание.

Странность поведения этой группы людей выражалась, прежде всего, в манере их общения между собой и в их общем поведении. Люди не разговаривали между собой обычным голосом, а громко кричали, практически переругивались друг с другом. Создавалось впечатление, что в этом мире существуют одни только эти люди, которые, помимо себя, никого вокруг не замечали и ни на кого не обращали внимания. Приблизившись к "Весенней Ласточки", крикливые люди принялись внимательно осматривать корпус нашей биремы. Они чуть ли не пальцами залезали в каждую пробоину в борту судна. Тщательно осматривали обожженную обшивку. При этом они таким громким ором обменивались мнениями по отношению серьезности того или иного повреждения корпуса биремы. Иногда они все вчетвером принимались так громко орать, что даже мне с Форенкультом хотелось ладонями прикрыть наши уши, чтобы от их ора не оглохнуть.