Валентин Егоров - Море и берег

Первый залп из семидесяти полутораметровых стрел пришелся по жилым кибиткам, повозкам и телегам, покрытыми матерчатыми тентами или легким войлоком. Стрелы без труда, насквозь пронзали и прошивали матерчатые стены, унося жизни стариков, женщин и детей.

Некоторое время табор хранил молчание, только слышались голоса людей, громко разговаривавших или переругивающихся между собой, и даже отдельный смех.

Но когда появились первые жертвы, стрелы достигли цели и стали поражать или калечить людей, то табор испустил первый стон-вопль тяжело раненой пожилой женщины, который тут же был подхвачен другими номадами, увидевших смерть или ранение родных и близких номадов. Крики ужаса росли и множились, объединяясь в единый стон-вопль всего табора.

Залпы скорпионов следовали один за другим через равные промежутки времени. Номады в таборе безропотно принимали смерть, а воины боевого охранения, повернув головы, наблюдали, как рой стрел скорпионов время от времени перечеркивал воздушное пространство от возвышенности, где расположилась засада, и табором, они вслушивались в этот единый крик-вопль табора.

Артиллеристы сделали пять залпов.

Молодые наводчики своими глазами видели, что творилось во вражеском таборе, как от их стрел гибли люди - старики, женщины и дети. Дрожащими руками молодые парни снова и снова наводили скорпионы, спускали стопора. Они начали допускать множество ошибок в прицельности своей наводки. Но стрелы вновь и вновь сходили с направляющих скорпионов, долетали до табора и там разыскивали себе новые цели.

Три залпа стрелометов и более двухсот стрел практически покончили с существованием номадского табора.

Но табор не прекратил своего существования, стрелы скорпионов так и не покончили со всеми обывателями этого табора. Но, согласно древним верованиям и законам кочевых племен Южной Степи, номадские воины, не сумевшие защитить свой родной табор или сохранить жизни своим старикам родителям, матерям, женам и детям, теряли право называться воинами. Они должны были покинуть этот табор, чтобы безродными бродягами скитаться по дорогам Тринидада, а родичей они должны были передать под защиту воинов другого племени или табора.

Майор Якоб Форенкульт стоял, скрестив руки на груди, у самого края возвышенности и наблюдал за тем, как тягловые животные вывозят повозки со скорпионами и их боевыми расчетами, а его морские пехотинцы, перестроившись в колонну по двое, покидают поле боя.

Их никто не преследовал, да и некому было преследовать.

Бывшие воины орды табора слезали с верховых ящеров и садились прямо на дорогу, скрестив и поджав под себя ноги. Все, что им осталось сделать в этой жизни, так это дожидаться, когда один из старейшин племени придет и острым кинжалом отрежет им правое ухо, что станет их пожизненным клеймом срама и позора.

После этого сражения морские пехотинцы стали между собой майора Якоба Форенкульта называть "Мясником Якобом".

Две ночи и три дня в таборе круглые сутки горели погребальные костры, на которых сжигали трупы погибших, раздавались вопли и рыдания родственников. Живые оплакивали и поминали павших. За это время табор не покинул ни один человек, ни один человек не вошел и не вышел из круга крытых повозок и кибиток. Разведчики наблюдатели Якоба Форенкульта, ни на секунду не отрывая своих взглядов от этого круга позора воинов орды этого табора, наблюдая за происходящими событиями в таборе.

Майор Форенкульт и его молодые парни были полностью уверены в том, что после такого обстрела табор не сможет оправиться от потерь и морального воздействия, после погребения погибших, он двинется в обратную от Валенсии сторону.

Но каково же было их удивление, когда на третье утро номады, свернув временный лагерь, по прибрежной дороге вновь двинулись в сторону Валенсии.

Но это уже был другой табор, вернее сказать, табор-то остался прежним, но изменились его люди, которые стали ничем не похожими на тех прежних степняков, которые на своих верховых ящерах постоянно носились вокруг табора. В этот день номадские всадники медленно и мрачно двигались по дороге, понурив голову и не смотря по сторонам, кочевники и их верховые ящеры почему-то очень походили на оживших мертвецов. Верховые ящеры, словно роботы, механически переставляли лапы, а степные наездники неуклюже и не в такт движения ящеров покачивались в их седлах. Вслед за этим боевым охранением, больше похожим на похоронную процессию, двигался и сам табор, но его движение осуществлялось в сплошной тишине, нарушаемой лишь скрипом колес повозок и кибиток, не было слышно ни единого человеческого голоса.

Якоб Форенкульт был сильно удивлен тому обстоятельству, что в таборе появились какие-то вооруженные люди, одетые в черное платье. Эти люди в черном передвигались отдельной колонной и несколько в стороне от табора, они не перемешивались со степняками табора. Они не разговаривали и держали язык за зубами во время движения колонны, шли себе пыльной обочиной дороги, уставившись глазами в дорогу и тупо переставляя ноги. Один из парней, наблюдавших за табором, принес очень важную информацию о том, что среди новоприбывших в табор заметил пару человек в цветных плащах.

Майор Якоб Форенкульт не пропустил мимо ушей это замечание наблюдателя и. проанализировав ситуацию, пришел к печальному выводу, что в таборе у номадов появились боевые маги. Это маленькое, в несколько слов сделанное замечание в значительной мере повлияло на осознание и понимание майором новой расстановки сил. Если ранее недисциплинированность и разобщенность действий номадских всадников позволяла небольшому отряду морских пехотинцев майора Форенкульта успешно оказывать им противодействие, то сейчас ситуация изменилась к худшему. Появление в таборе людей черном и боевых магов, прежде всего, говорило о том, что за намерениями детей южных степей захватить припортовый городок стояли другие люди, маги, обладавшие достаточными силами и влиянием на номадов. Боевые маги всегда слыли очень серьезными людьми, с которыми лучше было бы не, так как они обладали разнообразным арсеналом боевого магического оружия, а также большим опытом его применения на поле боя.

В бою таким магам не могла противостоять самая современная армия. Поэтому сейчас перед майором Якобом Форенкультом возникла дилемма: проводить или не проводить очередную запланированную засаду. Глубоко вздохнув и, подумав еще немного, майор Якоб Форенкульт решил все-таки провести скоротечное столкновение с противником. Ему хотелось выяснить, что же собой представляют люди в черном и как к ним в дальнейшем относиться. В нескольких словах майор Форенкульт разъяснил морским пехотинцам создавшуюся ситуацию и объявил о принятом им решении.