Александр Воронков - Трактирщик

Ну, как такое чудо не пожалеть?

Уже и глаза на мокром месте. Понятное дело - девушка. Натура лирическая и ранимая...

- Да ладно, Даш, что ты, в самом деле... Ну, бывает...

- Макс, ты правда не сердишься на меня? Не сгинешь никуда? Когда ты в прошлый раз уезжал - думала, что пропал. А когда вернулся, то ничего не говорил, а на расстегайке у тебя - кровь. Зачем ездил, что делал - не спрашиваю, то мужские дела... Но зачем драться-то? Ты же мастач, не вояк, ведь убьют! А я... а мы опять одни останемся... уууу...

Осторожно приобнял это чудо, придержал. Уткнулось лицом, уже толком ничего сквозь всхипы не разобрать. Рукав ниже плеча намокает от слёз. Да уж, ситуация! Как говаривал герой древнего водевиля: 'Я - старый солдат и не знаю слов любви', или что-то наподобие. А тут явно девочка переживает.

- Ну что ты, Дашунька... Успокойся... Всё же хорошо закончилось... А скоро совсем всё хорошо будет: дело налажу, народ потянется, да и вы при мне не пропадёте. При кухне пока ещё никто с голоду не помирал, эт точно.

Встрепенулась, выскользнула дельфинёнком из рук, меленько перебирая ногами перелетела через комнату и вспорхнула по внутренней лестнице, покидая меня.

Н-не понял?..

Без стука открылась входная дверь и в дом ввалился насупленный Зденек с мокрыми от расплёсканной воды вёдрами. Так вот почему девушка перелякалась! Ну и слух у неё, мне бы такой - аж с улицы братнины шаги ухитрилась услышать! Примем к сведению.

Спустя четверть часа мы с учеником, наконец-то улеглись. Очередной суматошный день в этом времени закончился...

Как известно давным-давно, 'крот истории роет медленно', но поступательно. Эту истину мне постоянно вдалбливал старший братец. Нельзя отрицать. Дни идут за днями, одна неделя сменяет другую - и мой 'производственный кошмар' по обустройству 'точки общепита' потихоньку близится к завершению. Стараниями деревянных дел мастеров комната первого этажа разгорожена стойкой-барьером, изготовленной по моему эскизу, за которой теснятся рундук для продуктов, в ночное время служащий мне лежанкой, пара малых пивных бочек, на выбеленной стене - полки с посудой, а самое главное - гордость трактира: сложенная мастером Мареком из привозной плинфы чудо-печь с изготовленной по спецзаказу в кузне Яна Липова железной плитой с кольцами-конфорками. Встало мне это чудо инженерно-кулинарной мысли в такую копеечку, что пришлось навестить мою хованку с драгоценностями в дупле дерева и порадовать старого еврея Хаима замечательными браслетами. Конечно, ритуал иудейской торговли остался неизменным, пришлось потерять кучу времени и нервов, но в итоге мой кошель потяжелел почти на две пражских марки. Разумеется, деньги эти долго не залежались: если бы знал заранее, что трактир - такое затратное поначалу заведение, то лучше бы чем-то другим занялся в этом времени. В наёмники, например, пошёл бы, как в книгах про попаданцев пишут - купеческие караваны охранять. Или в изобретатели-алхимики, паровую машину изобретать, даром, что их здешний народ активно недолюбливает. Но коль назвался груздём - будь добр соответствовать, да. Впрочем, не знаю, что было бы со мной при таком раскладе, однако уверен в одном: займись я каким-то иным делом, вряд ли встретил бы в своей жизни это светловолосое чудо с глазами-жемчужинами...

Кстати говоря, паровик - не паровик, а нечто самовароподобное Липов для трактира соорудил. Сосуд получился тяжеленный, основательный, вместительный: полведра воды за раз кипятит. Форма, правда, у него не округлая и даже не цилиндрическая, а кирпичеобразная, что не есть гут: это уже не нормальный самовар, это какой-то куб-титан получается, наподобие тех, что до войны в советских пассажирских вагонах ставили. Тем не менее, после некоторой тренировки использовать сей агрегат для производства кипятка я приспособился, тем более, что заработать холеру с дизентерией в средневековых условиях - раз плюнуть. Вода-то из реки и для питья и для мытья, а что в той реке за дрянь полоскалась - одному всеведающему богу известно. Так что пришлось купить два ушата для мытья и споласкивания посуды, благо, есть кого к этому занятию приспособить. Зденко поначалу бурчал что-то, перетирая кружки-миски, однако быстро прекратил высказывать недовольство, когда рассмотрел в моё увеличительное стекло отвратную грязюку на жирной ложке и выслушал лекцию о пользе гигиены, для лучшей усваиваемости подкреплённую традиционным 'лещом'. Ничего не поделаешь, такие тут педагогические методики.

В условиях не то, чтобы отсутствия, но серьёзной дороговизны здешнего грязеобразного мыла, пришлось взять за правило перед готовкой обмываться отваром иван-чая, каковой отвар, в горячем, понятно, состоянии, употреблялся как питьё. В конце-то концов, хоть здесь народ потребляет, главным образом, пиво, но алкоголем, даже слабым, увлекаться не стоит: и голова нужна светлая, и почки-печень перегружать лишний раз не надо.

Большую часть площади зала заняли три стола: пара небольших, сделанных в местной традиции как козлы со съёмной столешницей, были отгорожены от зала ряднинной занавесью - эдакий ВИП-зал, а третий - общий - тянулся чуть ли не на пол-комнаты. Его я распорядился сколотить монолитным и прикрепить ножки к вбитым в земляной пол сосновым колышкам. Так сказать, во избежание поломок мебели при возможных конфликтах между посетителями по поводу взаимного уважения и неуважения...

Пол возле стойки и столов застелили купленными на рынке соломенными дорожками-половичками, на улице у двери закрепили деревянную чистилку для обуви: грязища здесь неимоверная, несмотря на относительно сухую погоду. А уж что осенью и зимой будет твориться - и подумать противно...

На входной двери я собственноручно изобразил здоровенную чашу с 'произрастающим' из неё католическим крестом. В конце-то концов, хотя в здешней странной истории церковь не является господствующей структурой, однако уважением пользуется. Так что лишний раз подчеркнуть 'я - свой' в средневековых условиях совсем не вредно. Правда, за горшочек красной, а вернее сказать - вишнёво-малинового оттенка - охры пришлось отвалить заезжему чудину-торговцу аж двадцать хеллеров, но на рекламе я решил не экономить. Остатками краски вычервонил железную вывеску-баннер над дверью, а в приступе ностальгии изобразил пятиконечные звёзды с серпом и молотом на пивных бочках: 'советское - значит отличное!'.

Наконец, вплотную приблизился день открытия трактира 'Крест и Чаша'. Чтобы не вводить в смущение здешний богомольный народ, специально подгадал к скоромному дню, хотя меню решил сделать почти исключительно постное. А как же? Среди приглашенных - сам аббат Гржегож Пяст, несколько видных бенедиктинцев, верхушка цеха Святого Лаврентия, и, естественно, настоятель цехового храма отец Пётр. Первый банкет - за счёт заведения!