Мерри - 9 1/2 недель

– А я Джейми уронила, – вдруг ни с того ни с сего призналась Люси. Я покраснел, а Снейп и Джейн посмотрели на нее.

– Что это значит, Люси? – строго спросила Джейн.

Девочка молчала и упорно разглядывала свои сандалии.

– Да ничего страшного, – поспешно сказал я. – Я просто поскользнулся.

– Ну, мисси, похоже, нам надо серьезно поговорить, – нахмурившись, объявила миссис Хадсон и снова взяла дочку за руку. – Вы извините, никакого с ней сладу, особенно когда Пита нет. Пит – это мой старший, только он с ней и справляется.

Она распрощалась и поволокла упирающуюся Люси в дом.

– Надеюсь, тебя за руку тащить нет необходимости, – язвительно сказал Снейп и направился к дому.

– Это зависит от того, чем ты собираешься меня кормить, пап, – не удержался я.

Снейп резко обернулся и пристально посмотрел мне в глаза. У него было такое выражение лица, будто он только что лицезрел непредсказуемую реакцию хорошо знакомого ингредиента.

– А вот это зависит от того, как ты будешь себя вести, сынок , – злорадно усмехнулся он.

– Извини, – пробормотал я. Не то чтобы я всерьез боялся, но кто знает, шутит этот садист или нет. Дурсли начисто отбили у меня охоту ввязываться в неприятности подобного рода.

Снейп изумленно приподнял бровь, но больше ничего не сказал и пошел в дом. Я молча поплелся за ним.

Впрочем, как только мы вошли, настроение у меня сразу исправилось: из кухни потрясающе пахло куриным рулетом и яблочным пудингом с ванилью. Видимо, мой восторг отразился у меня на физиономии, потому что Снейп самодовольно усмехнулся и снисходительно подтолкнул меня в сторону кухни. Я почувствовал, что краснею.

– Ну, как прогулка? – спросила Тонкс, раскачиваясь на стуле. Снейп неодобрительно покосился на нее, она ойкнула и опрокинулась на спину вместе со стулом. Снейп театрально возвел глаза к потолку.

– Ничего, спасибо, – ответил я.

И мы сели обедать.

Интерлюдия 5: Тонкс (30 июня, 9:40)

Просыпаюсь я от того, что на мне что-то лежит. Я едва успеваю призадуматься, что бы это могло быть, как оно начинает шевелиться. Я открываю глаза – с некоторым трудом – и вижу, что, во-первых, Северус воспользовался мной в качестве подушки, а во-вторых, в глазах у него такой ужас, как будто я не человек, а по меньшей мере сколопендра. Потом он вдруг вскакивает и скрывается за дверью.

Я потягиваюсь как следует и вздыхаю. Нет, я, конечно, теперь сама на себя не похожа, но ведь не настолько же я страшная!

Так как следует и не проснувшись, я добираюсь до ванной и, только уже умывшись, понимаю, что Северус так и сбежал в пижаме, а внизу наверняка уже сидит Гарри. У меня не получается перестать хихикать все время, пока я одеваюсь.

Во всем доме благоухает свежесваренным кофе, и мне сразу начинает хотеться есть.

Когда я спускаюсь вниз, мои мужчины молча сидят за столом, видимо, не в силах придумать тему для разговора.

– Доброе утро! – говорю я, старательно не глядя на Северуса.

– Привет, – отвечает Гарри и достает из духовки восхитительно пахнущий омлет.

– Доброе утро, – сдержанно говорит Северус, тоже избегая моего взгляда. Весь завтрак мы смотрим куда угодно, только не друг на друга. Гарри, чувствуя неловкость, тоже молчит. Наконец Гарри уходит, и мы остаемся одни. Я мучительно пытаюсь придумать, что сказать, и спрашиваю неуверенно:

– Тебе помочь с обедом?

– Благодарю покорно, – фыркает Северус. – Можешь помыть посуду, если хочешь. Кажется, с мытьем котлов на взысканиях ты управлялась без проблем.

– Они были металлические, Сев, – смеюсь я, надеваю зеленый в желтых яблоках передник (надо же, какой Альбус запасливый!) и включаю воду. – Знаешь, почему у меня на работе железная кофейная кружка?

– Догадываюсь, – усмехается он. – Как, скажи на милость, ты вообще умудрилась сдать ТРИТОН по зельям?

– Хотела стать аврором, – я пожимаю плечами. – Как и Гарри, кстати.

– Ну, он его еще не сдал, – зловредно ухмыляется Северус. – Хотя я искренне не понимаю, что он нашел в этой работе.

Я обиженно фыркаю.

– Да ему просто папашина слава покою не дает, – скривившись, продолжает он. – Вечно надо прыгнуть выше головы. Ему что, мало имеющейся ответственности?

Я вынуждена признать, что в чем-то он прав.

– А что, по-твоему, ему подходит? – спрашиваю я.

– Исследователь из него точно не получится, – хмыкает Северус, но как-то не едко. – А вот учитель вышел бы неплохой.

Видимо, мое изумление отражается у меня на физиономии, потому что Сев горестно вздыхает.

– Послушай, я, конечно, не слишком люблю мальчишку, но это не значит, что я ничего не замечаю. Только полный идиот мог бы не обратить внимания, что высшие оценки за СОВу по ЗОТИ получили в основном те, кого учил Поттер.

Я домываю тарелки и убираю их в шкаф, гордо отметив про себя, что ни одной не разбила. Это хорошо.

– Тебе налить еще кофе?

Я оборачиваюсь, и тут только до меня доходит весь комизм ситуации: я в фартуке стою на маггловской кухне, а напротив за столом сидит в шелковой ПИЖАМЕ, заложив ногу за ногу, самый грозный профессор Хогвартса и небрежным тоном предлагает мне кофе. Причем совершенно очевидно, что он давно забыл, во что одет. Я начинаю неудержимо хихикать. Сначала он смотрит на меня с недоумением, отчего меня разбирает еще больше.

– Ты не можешь сделать мне одолжение и поделиться причинами этого неожиданного веселья? – несколько кисло говорит он, и я уже совершенно неприлично хрюкаю и сползаю на пол.

– Ты... – с трудом выдавливаю я, – одеться... не хочешь?

Черт! Ну зачем я это сказала... У него на щеках проступают пунцовые пятна, он резко поднимается, одним глотком допивает кофе, ставит чашку на стол – она звякает о блюдечко – и молча уходит наверх.

Я сижу в кухне на полу и думаю о том, как классно Сев выглядит в пижаме... и вообще просто в брюках и без мантии... нет, стоп. Ни о чем таком я не думаю. Я просто сижу на полу в кухне, прижав колени к груди и уткнувшись в них лбом.

Не знаю, сколько проходит времени, когда я чувствую рядом со мной чье-то присутствие. Я поднимаю взгляд: Сев, одетый в черные брюки и белую рубашку с глухим воротничком-стойкой, стоит, прислонившись к кухонному столу и скрестив руки на груди. Видимо, заметив мои несчастные глаза, он слегка усмехается и протягивает мне руку. Я послушно поднимаюсь с пола. Он, как ни в чем не бывало, досыпает кофе в мельницу и говорит:

– Ты так и не ответила, хочешь ли ты еще кофе?

– Хочу.

Помолчав, я осторожно спрашиваю:

– Ты не обижаешься?

– Нет, – сухой смешок, – у меня просто стойкое ощущение, будто меня понизили в должности. И из преподавателя бестолковой, но все же престижной школы, – он ставит передо мной чашку и снова усмехается, – я превратился в воспитателя детского сада.