Оксана Демченко - Безупречный враг

Во внешних покоях Оолог с неприятным удивлением обнаружил своего старшего сына. Мальчишка рылся в бумагах, которые ему вовсе не полагалось читать. «Надо же, — усмехнулся газур едко, но одобрительно, — и ключ раздобыл, и охрану убедил не доносить, даже не замечать…»

— Яоол, тень наследника, что мешает мне стереть тебя из мира живых? — дрогнул бровью газур. Вопрос непраздный: дети изменников подлежат уничтожению. Не зря их именуют тенями. — Говори, я дозволяю.

— То, что моя мать ни в чем не была виновна, — упрямо вскинулся юный оримэо. — Ты ее предал, вот и сотри себя, тень газура.

— Сорок полных погружений с камнем на ногах, — негромко велел газур. — Затем до заката на колени, на жемчуг.

— Сколь мудро и ожидаемо, — блеснул глазами сын, до сих пор не научившийся молчать в нужных случаях. — Ты ненавидишь всех, а родных — куда злее прочих. Меня — сильнее остальных, я похож на маму. Я здоров и меня не жрет изнутри собственный яд.

— Отменяю жемчуг. Брюхом на морского ежа, — прошипел газур. — Чтобы язык прикусил, змееныш. Тебе пойдет на пользу, Яоол. Во дворце нельзя быть добрым и слабым, следует сохранять рассудительность. Лезешь в чужие бумаги — убедись, что не окажешься обнаружен.

Двое слуг возникли из коридора, ловко накинули на руки мальчика шарф и согнули его, вынуждая кланяться. Держали поверх ткани. Все же сын газура, хоть и тень. Нельзя осквернять прикосновением. Когда наказанного увели, Оолог еще раз изучил лотосы.

— Не уродовать, — велел он комнате, на первый взгляд совершенно пустой. — Лекаря держать наготове. Но если этот змееныш поднимет голову от циновки раньше чем через семь дней, вам же хуже.

Собрав бумаги и закрыв ларец, повелитель удалился по коридору в самом наилучшем настроении. Сегодня он, возможно, избавится от одного из врагов. Роол стар, двойной удар — утрата избранного ученика и ослабление влияния в делах Древа — согнет его. Новым владыкой после гибели акулы Граата станет тот, на кого Роолу укажет он, газур Оолог.

«Семья много значит для пожилых людей», — подумал газур с немалым удовольствием и даже дрогнул уголком губы. Ему ли не знать. Хорошенькая сирена и ее дочурка — позднее сладкое счастье Роола; кто держит их в подвалах, тот вцепился в печень владыки… Пока что женщина и малышка будут плакать каждодневно, и не уймутся они до тех пор, пока их могущественный отец не назначит своим учеником безвольное ничтожество — перламутрового араави северных островов, покладистого и трусоватого более всех иных служителей верхней ветви.

Закат уже близок, утро принесет победу.

«Говорят, сейчас на севере еще длится зима», — заинтересованно прикинул газур. Можно побаловать жену. Вывести в сад, целиком засыпанный мелким жемчугом. Как будто выпал снег! Свежая идея. И хороший вечер.

Вечер и правда был безупречен. Редкие перья облаков розовели короткими штрихами на ковре заката. Море сливалось с небом, золотая жемчужина солнца катилась по цветущему перламутру небес все ниже, багровея и меняя оттенки. Отблески на воде, ровной, едва намечающей рябь, лениво шевелились золотыми рыбками.

— Тоими, — пищала дочка араави, едва освоившая осознанную речь, — Тоими, хочу песенку.

— Не донимай своего хранителя, — улыбалась ее мама. — Папа Роол расстроится. Онэи, уймись.

— Про белого дельфина! Хочу! — требовательно велела Онэи. Пока это была самая длинная из доступных ей фраз. — Тоими!

— Лучше уж я спою, — сдался сирена, поднимая на руки сокровище кораллового араави. — Ты самая упрямая девочка на свете.

— Про дельфина! — подтвердила Онэи. — Хочу песенку. Хочу.

— Иногда я думаю, что сиренам не стоит давать волю, — забеспокоилась мама маленькой Онэи. — Я слышу, как она вынуждает нас подчиняться, или мне чудится? Рановато для голоса.

— Я пою про дельфина каждый вечер, — пожал плечами Тоими. — Она хорошо засыпает. Это ведь совсем маленький каприз, ничуть не ужасный, посильный.

— Белого дельфина, — заулыбалась Онэи, ловко цепляясь ручкой за знак храма на шее своего хранителя. — Пожалуйста.

— Какое хорошее слово ты выучила — пожалуйста, — порадовался сирена. — Теперь точно спою. А «спасибо» ты тоже знаешь?

— До «спасибо» она успевает заснуть, — отметил страж древней крови, удерживающий борт небольшой лодки. — Все готово, славная энэи. Но я бы осмелился еще раз просить вас: не отплывайте в ночь. Владыка Роол вернется через восемь дней, и вы вместе…

— Хор находится на западе с начала сезона дождей, — качнула головой сирена. — Я не сумею достойно спеть на празднике второго цветения, если не буду с ними теперь. Нельзя подводить Роола. Если он меня балует, я не могу бесконечно пользоваться его добротой, как капризный ребенок.

Страж древней крови сокрушенно покачал головой. Ему не нравились ни поспешность путешествия, ни малая охрана лодки. Если разобраться, это и есть каприз. Араави Граат именно так и сказал, но избалованная своенравная жена владыки Роола все равно настояла на исполнении ее затеи с поездкой…

Весла опытных гребцов ушли в воду без всплеска, и лодка выбралась из тени причала на сияющий перламутр закатного моря. Тихий голос Тоими начал выплетать узор звука, наполняя его силой убеждения: малышке пора спать! К тому же хранитель полагал тайком от всех, что добавка звучания полезна для развития собственных способностей Онэи.

Страж в синих одеждах долго стоял у края причала, провожая взглядом лодку. Затем его внимание привлек невнятный короткий звук. Обернувшись, воин увидел на краю доски плоский мокрый камень, прижимающий такой же мокрый листок. По багрово-розовой волне бежали темные круги, окольцованные золотыми ободьями бликов. Оримэо хмыкнул, подобрал записку и со всей доступной ему скоростью помчался в замок сирина, от пристани которого и ушла лодка. Листок в ладони был надежно расправлен, так он мог просохнуть без угрозы для текста. Подобным образом — записками — араави предупреждали о неприятностях уже не раз. Было вполне надежно установлено: сведения доставляют пловцы из дворца его великолепия. Но кто распоряжается ими, кто составляет тексты? Этого не знал и сам Роол.

Эраи Граат, осунувшийся и повзрослевший за время мятежа сирен, прочел записку, не говоря ни единого слова. Оглянулся на пожилую дочь моря, временно заменившую Элиис в крепости:

— Энэи Ютэо, у нас опять беда. Вы устали, но более мне некого просить об одолжении.

— Ты вежливый мальчик, — улыбнулась сирин. — К тому же любая из нас мечтает оказаться в море. С тех пор как я с ним познакомилась, в моей старой глупой жизни появился смысл. Иди собирай людей. А меня проводит мой милый Боу. Он такой хорошенький, я обожаю его угощать и гладить по голове.