Елена Хаецкая - Полководец

— Ну, это бабья штуковина, скалка, — ответила Геврон недовольно. — И мне бы она пригодилась. А такой тяжеленный молот и нож мне не нужны. Мужские вещи. Был бы кинжальчик полегче и потоньше — тогда, может быть, я бы его и захотела. А так мне все это совершенно без надобности.

Сделалось совсем тихо. В пещерах тишина чуткая, живая: у нее тысячи разных оттенков. Она уже бывала здесь и выжидательной, и насмешливой, и сердитой. Сейчас она стала одобрительной.

Рептилия стукнула хвостом по полу и заскребла когтями.

— Попытка умничать есть верный признак отсутствия интеллекта, — молвил Дробитель, указывая плавным жестом в сторону эльфа и Евтихия. — Что до женщины, то она проявила недюжинный ум, здравомыслие и простоту. Итак, женщина-человек, ты признана обладателем интеллекта первой степени. Твои безмозглые собратья пока что отстают на одно очко.

Он помолчал, чтобы зрители и пленники впитали в себя эту информацию и насладились ею в полной мере. Затем хлопнул в ладоши:

— Два!

Очевидно, те, кто подготовили второе испытание, уже стояли наготове возле входа в пещеру, потому что сразу же после выкрика «два!» раздался длинный гнусавый вой трубы, и в пещеру вошел очень низенький гном. Он толкал перед собой двухколесную тележку, на которой лежала гигантская труба. Остановившись перед Дробителем, гном опять наклонился к трубе. Щеки у него покраснели и страшно раздулись, редкая бородка встопорщилась, глаза выпучились. Оглушительный звук заполнил все пространство пещеры, выращенные из кристаллов цветы задрожали и отозвались тонким пением.

Наконец у маленького гнома закончился воздух в легких, и он с облегчением отвалился от трубы.

Вибрации медного звука еще не улеглись, когда четверо гномов в золотых доспехах внесли в пещеру паланкин. На паланкине стоял огромный сосуд причудливой формы, а из горлышка торчала гномья голова.

Голова эта была весьма красна, увенчанная копной красных же волос, поверх которых был нахлобучен медный колпак, по форме в точности повторяющий сосуд, только в десяток раз меньше.

Широко раздувая ноздри, голова прокричала:

— Сказание о Братьях!

Гномы пошебуршились, устраиваясь поудобнее, и голова, выждав, пока установится тишина — на сей раз почтительная, — принялась орать:

— Внимайте! Тупоголовые кретины! Сказанию о Братьях! Великому! — Он гулко вздохнул и вдруг испустил отчаянный вопль: — А-а-а!

Евтихий содрогнулся. Его пробрало, кажется, до самого нутра. Ящерица в своем загоне затихла — испугалась.

— Так кричала мать близнецов, когда они родились на свет! — сообщила голова. — Но мать не играет никакой роли. Покричала и довольно! Прочь, глупая женщина! Родила детей и отстань от них! А-а-а! Обидно ей.

Он помолчал. Слышно было, как он чешется в кувшине.

— Старший брат! — Рассказ возобновился так неожиданно, что Евтихий подскочил. — Старший брат-близнец! Умен! Красив! Никого не слушал! Любил женщин! Ну и дела-а! — напевно прокричал сказитель и снова умолк.

Его борода высунулась из кувшина и воинственно уставилась на слушателей.

— Младший брат! — пропел сказитель. — О-о-о! Беда-а-а! И некрасив, и глуп, и неталантлив, но так хитер, так хитер, что беда-а!.. И женщины его не любили, но он их воровал, и делал с ними, что хотел, и растлевал их, и им это нравилось. Глупые бабы. Беда!

Он опять помолчал и пожевал губами. Протяжно, словно вызывая кого-то издалека, сказитель опять повторил:

— Глупые бабы! Но им это нравилось. Глупые!

Геврон вдруг поняла, что среди слушателей нет ни одной женщины. Ни единой женщины-гномки! Трудно объяснить, почему, но она испытала облегчение. С мужчинами ей всегда было проще.

— И вот выросли братья! — верещал сказитель. — Выросли и задумали поделить между собой весь мир! А мир состоит из верха и низа, и любой дурак это видит, потому что низ — внизу, а верх — вверху! Так? Так?! Так, я вас спрашиваю?! — надсаживался сказитель, подпрыгивая в своем кувшине.

— Так! Так! — загудели гномы и закивали бородами.

И Геврон на всякий случай тихонечко прибавила:

— Так.

А Евтихий вдруг понял, что изо всех сил сжимает кулаки и впивается ногтями себе в ладони. Он боялся. Он слишком хорошо знал, что скрыть свой страх не может — ни от самого себя, ни от других. Все видят, как боится Евтихий. Ну и пусть. Он глубоко вздохнул и разжал кулаки. Что будет, то и будет.

Искоса он посмотрел на светлое лицо Фихана, но плохо его разглядел в рассеянном пестром свете пещеры. Так, бледное пятно. Никакого облегчения.

— И мы всегда имеем возможность убедиться в том, что верх — вверху, а низ — внизу, так? — продолжал сказитель под общее поддакивание. — И одни камни растут сверху вниз, а другие — снизу вверх, но они никогда не встретятся, потому что братья разделены, и всегда были разделены, даже в материнской утробе. И особенно они стали разделены после рождения. А уж когда подросли, то вообще разделились! И сказал младший брат: «Эй, старший!» Так сказал младший из близнецов, нахал из нахалов, и женщина ластилась к его боку! «Эй, старший!»

Гномы хором повторили:

— Эй, старший! — и притом несколько раз.

— «Давай играть в игру, — продолжал хитрец. — Мы бросим с тобой две палочки, вот эти палочки, — и он подобрал с земли две палочки и показал их старшему брату, — и кто из нас двоих выбросит больше палочек, тому и достанется прекрасный верхний мир, и горы, и Калимегдан, где можно построить белые башни, и вообще все, что накрыто небом, и облаками, и тучами, и солнцем. А кто выбросит меньше палочек, тот будет владеть подземным миром, и всем, что внизу, и всем, что будет ниже самого глубокого низа, и тоннелями Кохаги, которых еще нет, но которые будут, и всеми, кто еще не родился, но непременно родится, достигнет зрелости и провалится в тоннели Кохаги, и далее не будет знать о том, что ими кто-то владеет. Все это достанется тому, кто проиграет в нашу игру. И еще он будет владеть недрами, и драгоценными камнями, и полезными ископаемыми, и всем, что будет выкопано, и всем, что накрыто каменным сводом».

— «Эй, старший, давай сыграем в игру…» — вразлад загудели гномы, повторяя, каждый, как запомнил, длинную речь меньшого брата.

Геврон тоже проборматывала отдельные слова:

— Провалились в тоннели Кохаги… Драгоценности и побрякушки… откопать их и владеть ими… и еще всяким золотом и деньгами из золота…

Наконец все выговорились до конца и замолкли, взирая на сказителя.

И он провозгласил:

— Они сыграли! И бросил две палочки старший брат-близнец! И выпали ему две палочки! И бросил палочки младший брат-близнец! И выпали ему три палочки! И сказал младший: «Я выиграл и буду владеть Калимегданом!» И стал Калимегдан обителью лжецов, самозванцев, гнусных Мастеров, неумех и нерях, и злодеев! И ничего путного не создали они, потому что мошенники! И предок их мошенник! И основатель их царства — мошенник! И муж их жен — мошенник! И жены их — мошенники! И все у них — мошенническое! Вот что такое Калимегдан и вот как он был заложен на вершинах гор, накрытых небом!