Морин Джонсон - Имя Звезды

Я сделала то, что делают все героини сериалов, — не стала отвечать. Глупо ухмыльнулась своей находчивости.

— А с кем это ты говорила там, под окном? — поинтересовалась Джаза.

— Да с этим мужиком, — ответила я.

— С каким мужиком?

Джаза мгновенно насторожилась, села, выпрямила спину.

— Ну, с тем, который пожелал нам спокойной ночи.

— Я никого не видела, — сказала Джаза.

Чушь какая-то. Не могла Джаза его не заметить.

— А кто это был? — спросила она напряженным тоном. — Кто-то из школы?

— Нет, — ответила я. — Просто какой-то тип с улицы.

— Ты с дуба рухнула? Не смешно.

— Не рухнула, — заверила я ее. — Просто какой-то посторонний мужик.

Она медленно обмякла и снова откинулась на подушку.

— Ну, — сказала она, — так вы с Джеромом?..

— Чего это мы? — спросила я, поднимая глаза на длинные прямоугольники света, проникавшие в окно и тянувшиеся по стене. Ни Джаза, ни я не потрудились задернуть шторы.

— Ну так?

— Ну так что?

— Он тебе как? — спросила она.

— Да он пока ничего такого не сделал.

— Но он тебе нравится?

— Я пока еще об этом думаю, — ответила я.

— Ну так думай поживее.

Снова раздалось хихиканье, очередная подушка влетела в стену у меня над головой и шлепнулась мне на нос.

— Делать мне больше нечего, — ответила я.

Следующее утро началось слишком рано и с того, что кто-то заколотил в дверь.

— Открой, — буркнула я в подушку. — Скажи, что у меня ноги отвалились.

Джаза, кряхтя, поднялась и кое-как добрела до двери. За дверью стояла Шарлотта в голубом махровом халате, сна ни в одном глазу — кто бы мог подумать.

— В столовой в шесть общее собрание, — объявила она. — Через двадцать минут.

— Общее собрание? — повторила я.

— Форму можно не надевать. Главное — присутствовать.

Собрание через двадцать минут, в шесть, это значит… давай считай… трудновато с утра… трудновато… сейчас без двадцати шесть. Еще и солнце не встало. Мы легли-то всего три-четыре часа назад.

— Что бы это значило? — поинтересовалась я, пытаясь нашарить свои туфли.

— Понятия не имею, — ответила Джаза. Времени возиться с линзами у нее не было, она просто надела очки.

— Они что, правда решили устроить собрание в шесть часов утра? — спросила я. — А разве это не считается преступлением против человечности?

— Что-то тут не так. Кто-то в чем-то провинился. Мы провинились.

— Не станут они поднимать всю школу в шесть утра, чтобы наорать на нас, Джаза.

— Это ты их плохо знаешь.

В коридоре наблюдался апокалипсис в стране зомби: все брели к лестнице — заспанные, мутноглазые, расхристанные. Два-три человека надели форму, на остальных были спортивные штаны или пижамы. Мы с Джазой оказались в стане пижамников, только натянули поверх пижам спортивные куртки, для тепла и уюта. Снаружи стоял пасмурный английский день, из разряда «то ли дождик, то ли нет» — я к ним уже начинала привыкать. Холод и сырость меня немного взбодрили, но сильнее взбодрил вид полицейских… и еще белый шалашик, окруженный прожекторами, в центре нашей лужайки — вокруг него сновали люди в белых халатах.

— Ой, боже мой! — Джаза схватила мою руку. — Боже мой, Рори, это…

Да, шалашик был палаткой, какими пользуются патологоанатомы, — их вечно показывают в детективах и в новостях. До всех нас это дошло одновременно. Все дружно ахнули, потом послышались истерические рыдания; чтобы помешать их распространению, Клаудия начала широкими жестами регулировщика загонять нас в столовую.

— Давайте, — приговаривала она, — давайте, девочки, давайте, давайте.

Мы позволили загнать нас внутрь — зал уже был забит людьми, которые только что получили хороший впрыск адреналина. Все шумели, перебегали от стола к столу, таращились в телефоны. Все жившие неподалеку учителя тоже были здесь — сидели на кафедре, и вид у них был такой же недоумевающий, как и у нас. Когда всех нас загнали внутрь, дверь с грохотом захлопнулась и Пик Эверест попытался утихомирить нас всякими «Так, так, прошу потише» — но не преуспел.

— Перед вами старший инспектор полиции Саймон Коул! — проорал Эверест, перекрывая шум. — Ему нужно сказать вам несколько слов. Прошу слушать внимательно.

Этого мужика мы видели в новостях — серьезного вида, в костюме, сразу ясно, что старший инспектор, по бокам — два полицейских в штатском. До нас дошло — тут все всерьез. Шум утих.

— Сегодня в четверть третьего утра, — проговорил инспектор будничным голосом, — на лужайке перед вашей школой было обнаружено тело. Мы полагаем, что это связано с проводимым сейчас расследованием, о котором вы, скорее всего, слышали.

Он не произнес слова «Потрошитель». Это было лишним. По комнате будто прокатилась взрывная волна — все разом вдохнули, потом раздался гул, потом заскрипели скамейки — все оборачивались, чтобы посмотреть друг на друга.

— Убитый — из Вексфорда? — выкрикнул кто-то из мальчишек.

— Нет, — ответил инспектор. — Жертва не имеет отношения к вашей школе. Однако ваша территория официально объявлена местом преступления. Пока эксперты не закончат работу, вам запрещается выходить на лужайку. В течение нескольких дней здесь будут находиться наши сотрудники. Сегодня несколько полицейских будут дежурить в библиотеке — они готовы выслушать любого из вас, кто видел сегодня ночью что-либо необычное. Собственно, нас интересует все, что вы видели и слышали, даже если вам это кажется несущественным. Подозрительные люди. Подозрительные звуки. Все, что выходит за рамки привычного.

Снова вскочил Эверест:

— Если кто-то из вас боится давать показания, потому что в тот самый момент вы нарушали какие-то школьные правила… мы не станем вас наказывать. Я попрошу сообщить полиции все, что вам известно. Если вы окажете помощь следствию, никаких санкций с нашей стороны не последует. Сегодня все должны оставаться на территории школы. Завтрак вам принесут прямо в комнаты — общий завтрак отменяется с целью минимизировать хождение по лужайке. Обед будет подан как обычно. Если вам есть что сказать полиции, говорите. Повторяю: бояться нечего.

С этим нас отпустили. Мы провели в столовой всего несколько минут, но эти несколько минут изменили буквально все. Все успели проснуться и растеряться. Вокруг стоял тихий, невнятный гул. Только, в отличие от обычных школьных собраний, никто не хихикал и не орал в полный голос. У входа в столовую стояло еще несколько полицейских — они наблюдали, как мы выходим из здания.

Когда мы вернулись в Готорн, я вдруг осознала, что дрожу. Сперва я подумала, что промерзла, но дрожь не унялась даже после того, как я целых пять минут просидела у радиатора. С Джазой все было точно так же — она сидела на обогревателе на своей половине комнаты. На несколько минут мы застыли в неестественных позах, в полутьме.