Татьяна Скороходова - Меч судьбы

— Ну, что? Как расхлебывать будем? Если бы не ты и твоя идиотская идея помогать всем страждущим, мы бы сейчас не оказались в дерьме, — процедил Рейн.

Я не поверила своим ушам. Подняв голову, глянула на колдуна. Вейр навис надо мной черной тенью, тень сверкала глазами и явно мечтала отправить меня туда, куда Макар не ходил.

— Ваше Свинское Высочество хочет сказать, что это моя вина?! Ты знал, на что способен твой недобитый наставник, и не предотвратил!

— Если бы не ты, мы бы не встретились, — он повысил голос.

— Если бы не ты, мы бы не встретились! — заорала я. — Тебя в Миргород не звали, Ваше сребролюбие!

— А тебя не звали к больной! — взбеленился он.

Я ответила. Ответил он. Наш разговор мне начинал нравиться.

Ругался он долго, самозабвенно, сломав пару толстенных ветвей и бросив в костер. Мумия оживала на глазах. Я заслушалась. Когда мне надоело выступление местечкового хора, я обняла Севера за шею, прижалась, и шепнула на ухо:

— Спасибо, — и добавила, как можно тише:

— Север, я так хочу по-маленькому!

***

Остаток ночи прошел ужасно. Северу друзья из лесу приволокли кучу ещё теплых тушек, и он всю ночь хрустел костями рядом со мной, казалось, он решил, что, если не съесть угощение, оно оживет и удерет в лес. Он то и дело вскакивал, несся к своему роскошному столу под открытым небом и возвращался ко мне, плюхаясь рядом, не разбирая, где я, а где лежанка из еловых ветвей. Когда он приволок куропатку и захрустел костями прямо над моим ухом, я взорвалась и высказала на всю округу краткое мнение о волках-проглотах и их родственниках. Север лизнул мне лицо, обдав запахом свежей крови, и растянулся рядом, согревая меня сквозь ткань плаща и захрапел. Я вспомнила ёжиков и обреченно закрыла глаза, пытаясь заснуть. Мысли о смерти, аггелах и прочей ерунде улетучились, я просто хотела уснуть, и чтобы мне хотя бы во сне не являлись колдуны, их наставники и прочие гады. Вейр, выставив круг, почти всю ночь просидел у костра, раздумывая о чем-то своем, колдунском. Судя по нахмуренным бровям, раздумья не были радужными.

Разбудил приснившийся под утро кошмар. Я никак не могла вспомнить сон, но настроение было основательно испорчено. Ощущение неотвратимой беды не оставляло, ело поедом. Хотя, куда уж больше… Вейр тоже не искрился весельем, и мы, молча собрав нехитрые пожитки и быстро перекусив сыром с лепешками, отправились в путь. До Славграда оставалось полдня пути.

***

Колокольный звон плыл над городом. Я, как завороженная, смотрела на чудесную картину. Сияли золотом башенки замков над кружевами высоких стен. Зеленые паруса вековых деревьев бороздили равнину черепичных красных крыш, вздымаясь над людской суетой. Облачка голубей кружили над городом. Волшебная огромная камея в оправе из лазурита уютно лежала в излучине Ильмы, самой широкой реки Славнополья. Столица раскрывала объятья, но я знала, что дружественными они не будут. Рядом с королевским дворцом, на фоне которого бледнели другие замки, возвышалась башня. К бабке, то есть ко мне, не ходи, что это и есть вотчина колдовской братии. Свет умирал в отчаянной и безнадежной попытке оживить мрачные стены из верейского мрамора. Черный камень привозили из далеких жарких стран, пуд материала стоил, как половина королевской казны, но колдуны могли себе позволить безумные траты. Жизнь бесценна, а внутри стен из этого мрамора никакие заклинания и волшба не действовали. Приходилось, ежели возникала нужда, применять старые добрые стилеты и яды, так что некое подобие равновесия в Совете колдунов соблюдалось. Внутри башни они были простыми смертными, правда, с невиданным количеством тараканов в голове. В этих стенах никаким аггелам мы не по зубам. Надеюсь, я высплюсь этой ночью, и плевать на то, что это рассадник змей.

Боль всадила меч в живот, повернула острие, раздирая внутренности. Я не могла даже крикнуть, в глазах потемнело, бросило в жар, мне казалось, что плавятся кишки, я успела вцепиться в гриву и обессилено сползла на шею коня. Если Север сейчас обратится в волка, с земли мне уже не встать. Никогда. Вкус крови во рту, алые пятна перед глазами, горячие влажные дорожки слез на лице, боль, терзающая когтями живот, и сильные бережные руки, снимающие меня с седла.

Я лежала в надежных объятиях, прижавшись головой к груди Вейра. Меня нисколько не заботило и совсем не волновало, что я неприлично прижалась к колдуну, угрюмо молчавшему всю дорогу. Север пофыркивал рядом, тревожно кося глазом. Мне было не до столичных красот, тело колотил озноб, боль слепила глаза, дома и улицы казались размытыми серыми пятнами. Торжественный въезд в столицу, можно сказать, состоялся. Вороная недовольно фыркала и пыталась укусить хозяина, вздумавшего взгромоздить ей на спину двойную ношу. Вейр только сжимал крепкие ноги, кобыла вздрагивала и шла быстрее. Каждый шаг по дороге, вымощенной камнем, отдавался мучительной пыткой, выворачивал нутро. Вот и началось, подумала я со странным безразличием. Первый погребальный удар колокола. Сколько их ещё будет, я не знала, но догадывалась, что не так уж и много. Высокие ворота башни тьмы бесшумно закрылись, копыта процокали по двору, и я провалилась в милосердный обморок.

В которой появляется новое действующее лицо и объясняется, кто такие вампиры и что они едят

Я пришла в себя резко, сразу, голова была удивительно ясной, будто я и не теряла сознания. Грудь и руки я ощущала, а вот дальше… дальше я чувствовала только ноги. Пошарив рукой, наткнулась на что-то твердое и ледяное вместо живота. Осторожно, в ужасе от того, что могла увидеть, открыла глаза. Слава Всевидящему! Всего-навсего здоровенный кусок льда, от которого онемело нутро. Боль ушла, но надолго ли? Я и думать об этом не хотела.

"Болит?" — холодный равнодушный голос ворвался в мои горькие думы.

Я уставилась на девушку. Сидя в кресле у моей постели, она читала огромный фолиант, не удостаивая меня вниманием. Левой рукой она неторопливо почесывала Севера за ухом, который, положив морду на подлокотник кресла, жмурился от удовольствия. Короткие взъерошенные белокурые волосы, точеное лицо и соболиные брови вразлет. Чуть вздернутый носик, лисий разрез огромных глаз в тени роскошных длинных ресниц. Черная рубаха с широкими рукавами, украшенная золотистым кружевом, оттеняет кажущуюся фарфоровой бледную кожу. Красотка подняла глаза. Я невольно вздрогнула. Меня изучали, как коновал старую клячу, раздумывая, сейчас пришибить или сама копыта вот-вот отбросит. Мы молча сверлили глазами друг друга, я не могла понять, что же меня так смущало в этом чертовски красивом и правильном лице. Глаза. Холодные глаза разного цвета. Один, как небо в полдень, а другой цвета молодой травки. Узкие вертикальные зрачки. Глаза ночи.