Татьяна Скороходова - Меч судьбы

Когда я закончила торопливо вываливать на голову Ольги нехитрые соображения, подруга уже вновь нацепила непроницаемую маску высокопородной аристократки в тысячном поколении. Она стояла, гордо вскинув белоснежную взъерошенную голову, лишь глаза на миг полыхнули яростью и снова приняли вид спокойных ярких озер.

У меня заныли руки. Я боялась отпустить волка, хотя понимала, что его не удержать. Север стоял, как вкопанный, рычание клокотало в горле бурным водопадом, сотрясая могучее тело зверя. Рыженькая, стоя плечом к плечу, подпевала.

Ведьма развела руки, словно хотела обнять весь мир, медленно подняла. Ветер взвыл одиноким волком, сорвал белый покров с камней, поднял в воздух, на нас обрушилась гора снега. Белая мгла скрыла мир, ветер выл, свистел, раздувая морозные щеки. Вьюга хлестко, размашисто швыряла снежную крупу, пытаясь сокрушить хрупкую защиту. Сугробы росли на глазах, замуровывая нас заживо. Я невольно восхитилась красотой и мощью стихии и чуть ослабила хватку. Словно только этого и ждал, Север вырвался из рук и сиганул в огромный сугроб. Я грохнулась и пересчитала камни костями. Меня схватили за ноги, рванули, по голове и плечам затоптались сотни медвежьих когтистых лап. Пронзительный дикий крик ярости слился с воем ветра. Я подняла голову и сердечно, от всей души помянула непослушных волков. Север, весь в мокром снегу, ухмылялся во всю пасть. В зубах торчал кусок тонкой блестящей прозрачной ткани.

— Ах ты, паршивец! — рявкнула я, вставая на ноги, которые, к моему изумлению, остались там, где росли. Север прижал уши, но раскаиваться в преступлении не собирался, судя по сияющим янтарным глазам.

Обухом по голове грянула оглушительная тишина. Мы стояли внутри прозрачной трубы из мокрого льда и снега. После завываний бури тишина казалась такой странной, неестественной, что мороз по коже. Снег медленно таял, оседал, Ольгин меч озарял невидимый круг сполохами северного сияния. Я, как зачарованная, смотрела на волшебную незабываемую картину и одновременно терзалась вопросом — как там поживает надкусанная ведьма? Хоть бы окошко процарапала, что ли…

Ведьма никак не поживала. Она исчезла. Наверное, не хотела показаться на глаза смертных в дырявом платьице, и так, впрочем, ничуть не скрывавшем её ледяных прелестей.

Ольга задрожала, словно под порывами шквального ветра. Передо мной стояла сломленная обычная женщина, а не грозный вампир и дочь князя. Что с людьми любовь делает… И с вампирами.

— Оль, да не тронет она его, — промямлила я.

Чем тут утешишь…

— Не знаю… — сдавленным голосом прошептала вампирша.

— Не время лить слезы, — отрезал Вейр. — Мы почти спасены. Север умница.

— Почему это? — буркнула я, одарив кровожадным взглядом "умницу".

— Потому что след ведьмы я бы не снял, всё затерто пургой, а вот по этой тряпке, что у него в зубах, мы запросто найдем место её дневной лежки, — отрезал колдун.

— Знаешь, соглашусь с отцом, — Ольга глянула на меня, на лице подруги появился слабый румянец. — У тебя замечательный, редкий и бесценный друг. Я о таком давно мечтала…

Я с подозрением покосилась на вампиршу. Последний раз, когда Сол восхищался Севером, он сулил мне горы злотых. Вампиры, что с них взять… Раз Ольга в состоянии снова восхищаться редкостями и ценностями, значит, дело пошло на поправку. Север сунул лобастую голову мне под руку, намекая, что почесывание за ушами в награду за скромный подвиг ему не помешает. Вместо ласки я погрозила кулаком и в сотый раз пообещала надрать уши, понимая, что не в коня корм.

Ольга, порывшись в сумке, достала карту. Вейр поманил Севера, тот только крепче сжал зубы. Пришлось смириться и чесать за ушами, после чего обслюнявленная добыча была торжественно передана в колдунские руки.

Вейр взял свиток из крепкой кожи, уселся на скомканные плащи, развернул карту, сжал в руке тряпицу и закрыл глаза. Затаив дыхание, мы с Ольгой ждали колдунского вердикта.

— Ничего… — помедлив, буркнул Вейр.

— Дай мне, — я протянула руку.

Колдун встал и молча отдал карту, сверкнув глазищами. Я промолчала. Сейчас не до споров о различиях меж колдунов и вед, каждый удар сердца отсчитывает время жизни и смерти. Если колдуны предпочитали холодный разум, то веды больше полагались на интуицию и сердце, что вызывало лишь презрительные смешки и издевки черных. Колдуны предпочитали надежные и проверенные книги заклинаний, тогда как мы могли на коленке сообразить нужный заговор или целительный состав. Бессмысленный вечный бесплодный спор.

Усевшись поудобнее, разложила карту на коленях и посмотрела на Ольгу. Я молча ждала. Подруга, помедлив, полезла за пазуху и уронила круглый серебряный кулон мне в ладонь. Щелкнув крышкой, я открыла безделушку и осторожно достала засушенный цветок. Скромная фиалка, хранимая у сердца — что может быть лучше?

Я закрыла глаза.

Холодный, темный мир. Клубятся серым, черным и темно-синим полосы теней, от тихого шепота мурашки по коже… Там… Там холоднее… Там мгла и смерть. Вперед, с вытянутой рукой, бережно держа цветок, вперед, разрывая ледяной туман… Цветок пульсирует победно-розовым, тени, поджав хвост, растворяются, исчезают… И… Ничего. Холодный, мертвый простор, где умирают даже тени… Цветок вспыхнул, стал сухим и безжизненным. Я одна во мраке и холоде…

Я вздрогнула от липкого страха, сжавшего сердце, и очнулась. Объяснять видение Ольге не надо было. И так знает.

— Прости, — выдавила я.

Она молчала, ероша дрожащей рукой волосы. Не выдержав мучительной тишины, я встала размять ноги, осмотрелась. Снег почти сошел с невидимых стен, окружив нас сугробами высотой по пояс, ничто больше не напоминало о зловещей встрече. Волчонок, жавшийся к ногам матери, поковылял к вампирше, замер у её ног и требовательно тявкнул. Ольга подняла его, держа перед собой, посмотрела в ясные чистые голубые глаза и бледно усмехнулась.

— Ладно. Должны же вы были попробовать. Тоже мне, маги… великие.

Я засопела, Вейр ухмыльнулся.

— У нас есть Север, — Ольга посадила волчонка за пазуху и наклонилась поправить истоптанные, скомканные в пылу войны с ведьмой плащи. — Он найдет. Сейчас покидать круг смерти подобно, надо ждать до утра.

Север оторвался от важного занятия — вылизывания морды рыжей подружки. Посмотрел на вампиршу и продолжил священнодействие.

Ольгина наигранная бодрость меня не обманула. Легкая, почти незаметная тень страха лежала на тонком прекрасном лице. Страха не за себя. За него. Я терзалась догадками, что же это за мужчина, что из-за него готовы поубивать друг друга две такие женщины. На мои терзания Ольга не отвечала, лишь раз легкая печальная улыбка тронула её губы.