Юлия Фирсанова - Буря приключений

Пират улыбнулся в темноте и столь же громко заметил:

— Вот выберемся отсюда — передам обязательно.

— Если мы не задохнемся раньше в этом мешке, — капризно буркнул Мелиор.

— Душновато, дорогой, ты прав, но воздух сквозь ткань проходит, выдержим, — ответила Элия и наставительно добавила: — Это все же лучше, чем наскоро учиться дышать песком. Могло ведь и не получиться!

Принц заткнулся, понимая, что сестра абсолютно права. Просто ему очень хотелось оставить последнее слово за собой, а не за братцем-ублюдком, которому Элия явно благоволила и которому они, выходит, были сейчас обязаны своим спасением. Однако Мелиор всерьез озаботился неприятной перспективой, нарисованной богиней, и подчеркнуто нейтральным тоном уточнил:

— Элия, дорогая, а нас не сможет занести песком настолько, что возникнет проблема с доступом воздуха?

— Все возможно, — не стала отпираться богиня.

— И что тогда делать? — поддержал вопрос смутный силуэт Кэлберта.

— Если поймем, что наше убежище превращается в крупный бархан и становится трудно дышать, нацепим на головы повязки, выкопаемся на поверхность и попытаемся установить палатку снова. Сила богов больше людской, вполне можем справиться, только потом придется лечить посеченную песком кожу, — так же нейтрально ответила принцесса. — Но будем надеяться, что вылазку делать не придется.

— Хорошо. — Мелиор замолчал. Запас вопросов относительно бури у бога не исчерпался, но, поразмыслив, он решил, что не всегда знать все лучше, чем не знать. Зато Элегор придерживался противоположного мнения.

Юному герцогу, как всегда, досталась самая неудобная позиция. Парень оказался в ногах у Кэлберта, Мелиора и Элии. Хорошо еще, что эти самые ноги — босые ступни принца, туфли принцессы и короткие сапоги пирата — не пахли почти ничем, кроме песка и кожи. Привыкший к мелкому невезению такого рода юноша лишь тихо зашипел, когда носок туфли принцессы проехался по его ребрам и устроился на животе. В тесноте палатки было не до удобства. Повернувшись к набору пыльной обуви спиной, Элегор чихнул, прочищая нос, и спросил:

— Элия, а сколько, по-твоему, нам тут тюками валяться?

— От нескольких часов до нескольких дней, если бури в этой пустыне такие же, как в других подобных мирах, — честно ответила богиня.

— Дней? — жалобно переспросил Мелиор, не представляя себе, как можно выдержать даже одни сутки в столь ужасающих условиях.

— Возможно. — Рука Элии утешительно похлопала брата по плечу, а потом замерла на его груди. Приободрившийся принц тут же решил, что условия не так уж и ужасающи, но все равно театрально вздохнул, рассчитывая еще на какой-нибудь утешительный приз.

Но, видно, их фонд на сегодня был полностью исчерпан, потому что принцесса спокойно продолжила:

— Точно продолжительность бури не могут определить даже жители пустыни, но мы можем перенять их опыт по части занятий во время стихийного бедствия.

— А что они делают? — заинтересовался Элегор.

— Спят, — коротко пояснила Элия и замолчала.

— Разумно, — согласился Кэлберт и зевнул столь сладко, что принц и принцесса последовали его примеру.

После краткого разговора обитатели палатки погрузились в молчание. Слышался лишь шум ветра, стук песчинок и легкое дыхание богов, решивших использовать вынужденное лежачее положение для отдыха и сна. Кочевники правы, если не можешь сделать что-то нужное, не трать силы бездарно, спи, энергия никогда не бывает лишней. Мысли дремлющих богов неторопливо бежали в направлении, заданном их хозяевами. Даже непоседливый герцог, получив несколько тычков под ребра, укротил свою неистребимую жажду деятельности и лежал смирно.

Спать ему не хотелось, а в сознании крутился один вопрос: что такое ринит, о котором упомянул Мелиор, желая взбесить Кэлберта? Уж не какой-то ли особенный морской насморк? Нестерпимо хотелось спросить об этом, но Элегор боялся выставить себя на посмешище. «Когда вернусь, обязательно пороюсь в мировой медицинской энциклопедии», — решил для себя герцог.

Элегор снова повозился, пытаясь устроиться поудобнее, но вскоре плюнул на бесполезное занятие и с интересом прислушался к происходящему снаружи. Стихия бушевала вовсю. Герцог снова порадовался своему редкому везению: легко выкрутиться из такой передряги! Впрочем, приключение, кажется, только начинается, то ли еще будет! Но что бы там ни ждало их впереди, Элегор был полностью уверен, что все кончится отлично. Ну, по крайней мере хорошо. Разве может быть иначе?

Герцог вздохнул и переключил внимание на внутренние шумы палатки: сопел Кэлберт, Мелиор, похоже, спал, не издавая никаких звуков, словно вампир в гробу, Элия легонько дышала, и непонятно было, дремлет она или бодрствует. Герцог бесцеремонно спихнул со своего живота ногу богини и, не услышав в ответ крепкого словца, подсунул под голову кулак, скорбно приготовившись к долгому ожиданию. Пожалуй, больше всего на свете живчик Элегор ненавидел ждать. Но, к сожалению, даже с его энергией не все желаемое и отнюдь не всегда удавалось получить сразу. Эту досадную черту реального мира молодой бог пытался изменить всеми доступными ему средствами, но если все-таки не получалось, принимал как данность. Жаль, а что поделаешь? Получится в другой раз! И «другому разу» оставалось лишь в страхе ждать встречи с Элегором. А сейчас, чтобы не окочуриться от скуки, герцог собрался придумать, как провести с максимальной пользой время бестолковой тюленьей лежки. Спать больше пяти часов, не то что обещанных Элией дней, кряду молодой бог был органически не способен.

Элегор снова прислушался к исступленному реву ветра и принялся размышлять о том, что могло случиться с Миром Пустыни, каким он мог быть раньше, почему стал вычищенным, кто его вычистил и, самое главное, в чем назначение попавших сюда богов без активных божественных сил. Идей, как всегда, было множество, но ни одна из их бесконечности не могла претендовать на производство в чин серьезной теории, зато они вполне годились на интригующие сюжеты занимательных приключенческих баллад. Мало-помалу Элегор начал различать в шуме ветра оригинальную мелодию, ранее нигде им не слышанную. Она то проступала яснее, то почти терялась, распадалась на вариации, путалась в сложнейшем многоголосье и возникала снова. Герцог закрыл глаза, позволяя мощным аккордам песка и ветра проникнуть в его сознание, вплестись в водовороты фантазии, преображаясь в мысленное журчание гитарных струн. Под опущенными ресницами Элегора мелькали вереницы нот, навсегда оставаясь в памяти…

Элия снова и снова перебирала в памяти события последних дней, составляла из них мозаику различных версий и, выявляя пробелы или логические недостатки, безжалостно разбивала ее, начиная сначала.