Диана Удовиченко - Южная пристань

— Украли… Бурю… украли…

Он крутанулся волчком на месте и вломился в стеклянную дверь, чуть не сдернув ее с петель. Лавка стеклодува была пуста.

Мужчина заметался по комнате, выискивая хоть что-то, хоть какую-то зацепку, что-то необычное — ведь остался бы где-то след волшебства, след очередной кражи, сделанной мальчишкой. Но единственным, на что стоило бы обратить внимание сразу, был сильный запах озона, одуряющий и будоражащий одновременно. Запах столь сильно бивший в нос, что его, казалось, можно было пощупать. И вот, принюхиваясь, как гончий пес, Дознаватель нашелтаки последнее творение мастера-стеклодува. Тугие спирали запаха закручивались вокруг горячей еще стеклянной бусины, перламутрово-зеленой, с множеством ярких крохотных деталей внутри. Улыбка начала собирать морщинки возле глаз Дознавателя, когда он обернул полой плаща руку и поднес бусину к окну. Он запрокинул голову и рассмеялся чистым, непосредственным смехом.

— Украл… Ахххаха… Украл самого себя и ее… Украл… Хахххахаха…

Он медленно, пошатываясь от истерического смеха, развернулся и пошел прочь. Сначала в порт, затем в адмиралтейство, затем в кабак. Точно по плану. А в кармане у него бурчала украденным громом буря, и швыряла молнии в горные пики, и где-то на краю леса заливались смехом двое, наконец-то сбежавшие от всех людей?

Архивариус цедил кипяток из самовара. Тоненькая струйка воды стекала в фарфоровую чашку с горкой крупнорезанного листового чая. К потолку кухни возносилась паровая виньетка.

— Магию ему подавай, — ворчал он, — ленту Мёбиуса, феномен.

Зачем, спрашивается? Ходят тут всякие. — Он немного подумал, продолжил: — Хотя, если он сумеет что-то понять и объяснить — это хорошо. Пусть пока разбирается.

Вытащил из верхнего ящика комода большой стеклянный шар, положил его в блюдце и спрыснул водой. Присмотревшись, заметил вслух:

— Не в ту сторону пошёл, там как раз на ленту Мёбиуса направление, если на неё попадет — год возвращаться будет. — Отпил чай и воскликнул: — Нет, так нельзя! Пока не поздно — надо ему мысли сменить, пусть сперва по набережной походит, в курс дела войдёт, с профессором посоветуется. Рано такому самостоятельно дела решать.

Он встал и направился в кабинет, подошёл к стеллажам вдоль стены: там, на полках, были расставлены всякие скляночки и бутылёчки, разложены разнокалиберные мешочки грубого полотна с надписями заточенным углём. Среди этого попадались довольно необычные вещицы, о назначении которых мог догадаться лишь посвященный. Впрочем, всё это богатство было видимым только хозяину.

Капнул в плошку из двух соседних бутыльков, помешал стеклянной палочкой. Смесь зашипела, и он быстро произнёс заклинание:

— Шарабарунатабуна!

И щёлкнул по-особому тремя пальцами.

Конечно, все эти заклинания могли работать и без жидкостей, но в этом случае магу приходилось отдавать больше энергии, которая не всегда восстанавливалась быстро: например, сейчас Архивариус чувствовал надвигающуюся мигрень и, к тому же, не сильную, но препротивнейшую простуду, на лечение которой потребовался бы не один час. А если бы маг сейчас потратил силы на заклинание, излечение заняло бы не меньше недели, ибо в таком состоянии потерял бы энергии в триста раз больше, чем в здоровом. Короче, осталось проверить результат своей работы и лечь спать.

Архивариус подошёл к столу: в шаре было видно, как Истров недоумённо покрутил головой, развернулся и двинулся в обратную сторону. Вдруг он хлопнул себя по лбу и остановился. Дальше посмотреть не удалось, потому что мощная волна приступа боли сразила мага наповал: схватившись за голову обеими руками, он лишь успел сесть на пол и тут же потерял сознание.

А Истров каким-то образом вновь очутился около входа в архив, замотал головой, разгоняя сон, но тут же понял, что не спит. `Магия — так магия,` — подумал он и решил последовать совету Архивариуса — прогуляться по набережной.

Не успел отойти от Канцелярии на пару метров, как к нему подскочил конопатый мальчишка лет тринадцати с золотистым вихром на затылке и с подкупающей прямотой спросил:

— Гостей смотреть идете? Морожено купите — покажу.

— Как тебя зовут?

— Никодим.

— Ты полагаешь, что я не смогу найти… хм… гостей на набережной без твоей помощи?

— Найдете! А ток кто ж вам разобъяснит, который гость откедова?

На набережной было достаточно прогуливающихся, однако выглядели они как обычные русские мещане или крестьяне.

— Ну и где же… гости? — с некоторым разочарованием спросил

Истров.

— Нету. Ниче, ща увидим. А вона!

Истров уже и сам увидел — одетый в странную хламиду человек вел на цепочке существо, похожее на несимметричного паука. Бесформенное красное тело, ножки-прутики разной длины…

Истров замер, глядя во все глаза.

— Это из мира Гугэг гость, — важно объяснил Никодим.

— А… что это с ним… за животное?

— Это не животная, это растеняя, навроде нашей репы, ток ходит.

Она завсегда за хозяином ходит, чтобы его кормить, хучь в другом мире забудь — сама тебя найдет.

— Тогда почему она на цепи?

— А это нашенское ихнее превосходительство наказали, что ежели кто из гостей со зверьем к нам заявится, дак чтобы зверь на поводке был, стал быть. А то такое приводят — страсть! Ну дак все на поводках и водят, у кого что с собой живое. Один, слиште? — блох своих на нитки посажал, а нитки к рогу попривязывал.

— К рогу?!

— А то! К левому переднему. Ток блохи у него не кусючие, а оне ток волосы чистили.

Истров хотел было расспросить про рогатого и блохастого гостя, но отвлекся на других гостей. Пожалуй, правильнее их будет назвать иномирянами. Но какие они были! Маленькие и огромные, синекожие, серокожие, радужнокожие, одетые в доспехи, шкуры и даже в облака тумана. Вот хрупкая девушка, одетая по-мужски: синие брюки, куртка, сандалии. Но странным было не это, а её невероятно экзотичная внешность: светлая кожа, резкие черты лица, необычный разрез глаз, очень плавные движения, короткие черные кудряшки на голове. И украшения: на правой щеке прикреплен прозрачный фиолетовый камень в оправе из белого металла, из верхушек ушей антеннами поднимаются тонкие прозрачные иглы.

— А это мазэнка, — пояснил Никодим.

— Амазонка?

— Не-е. Амазонки, оне с саблями. А это мазэнка, с Мазэна она. Ток вы на ее не смотрите много, она мужа ищет.

— Я женат!

— Ну дак и не смотрите.

Как тут не смотреть?!

— Она у себя на Мазэне мужа не найдет, — рассказывал Никодим. — У ней, видите, камень на лице сиреневыевый такой? Дак это она беглая каторжанка.

— Беглая?! Так ее ловят?