Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА

Джойсу Марвину связали руки. Он, сузив глаза, молча смотрел мне в лицо. Лилиана плакала, размазывая по щекам слезы и наклонив голову.

Их увели следом за Сайрусом. Подойдя к окну, я пронаблюдал сцену казни от начала и до конца.

Горцы волоком притащили лягающегося пленника к арке ворот. Накинули петлю на шею, перекинув свободный конец через арку, и втроем потянули веревку на себя.

Координатор Сайрус повис на воротах, подергал немного ногами и вытянулся.

Веревку закрепили за ворота, и труп покачивался точно посредине.

О, боги! Разве я хотел быть королем?

Королей готовят к этому с младенчества. Сопливые принцы уже знают кем станут, и их натаскивают как волчат. Разве мой отец хотел вылепить из меня короля?!

Черт возьми — в душе я сельский помещик — лентяй и созерцатель!

События выволокли меня из замка долины Холлилох сюда на крайний юг. Каждодневно, ежечасно, даже порой ежеминутно я должен принимать решения и отдавать команды десяткам людей и держать в голове кучу сведений. Разве я нуждаюсь в такой жизни?!

Стоя в сумерках на башне донжона манора Хаттон, я предавался унынию в одиночестве. Вокруг манора и далеко на юг вдоль реки бивачные огни моего лагеря. За рекой огни лагеря королевской армии.

Руперт привел сюда всех. Фостер через своих соглядатаев доложил о примерной численности противника — семьдесят тысяч пехоты и конницы, включая почти сорок тысяч конфландцев под командой принца Клермона.

Волшебный шар Габриель показал мне этого самого Клермона. Высокий брюнет в светлых доспехах с золоченой отделкой. Носит серьгу в ухе по конфландской моде. Красавчик — такие нравятся женщинам и активно этим пользуются.

В моей армии двадцать пять тысяч. Мы держим брод, но Руперт не спешит идти в атаку и не вступает в переговоры. Впрочем, переговоры и не нужны. Он пришел убить меня, а я попытаюсь уцелеть. Я жду Фрусберга и его три полка тевтонцев, с ними у меня появится шанс. Без них шансы мои устремляются к нулю. Мне уже сообщили, что наемники прибыли в Саггертон, и волшебный шар это показал. Но одолеть пешком двести миль быстро не возможно.

Волшебный шар показывает безрадостные картины. Надежды на помощь с севера нет. Граф де Моран в очередной раз сменил нанимателя. Рыцари севера сложили оружие у моста через Шелл. Мои горские реджименты, изрядно потрепанные конфланцами, заперлись в Давингтоне под командой Гвена Макнилла. Крейга убили.

Вчера латник на коне бросил посредине брода на камни сумку с криком «Подарок дракону!» Отрубленная голова моего горца, уже тронутая тлением, лежала на дне сумки. Как все случилось, не знаю… Габриель не могла все время сидеть возле своего шара… Я похоронил останки друга как принято в горах и сам разжег погребальный костер.

Габиель сейчас как на иголках. Бастард Финней обложил Лонгфорд и готовится к штурму. В городе остались только тысяча гвардейцев и городское ополчение. Габриель давно бы умчалась туда, но бросить меня она не может. Уехав, она ослабит мои силы в ожидании сражения, и тогда шанс проиграть резко возрастает.

Без меня Габриель не удержаться в Лонгшире. Мы крепко связаны с моей магичкой. Погибну я — придет конец и ей.

Я также жду подхода рыцарей под командой баронов Корки. Исполнят ли они свою вассальную клятву?

Епископы в Гвинденхолле объявили мне анафему и интердикт моим владениям. Убийства священников и архиепископа мне не могли не отозваться.

На что отец Гульд спокойно заявил:

— Это решение незаконно и для меня не имеет силы!

— Почему?

— Потому что Бог на вашей стороне, государь!

Сегодня я впервые в жизни помолился перед сном. Может быть, Господь услышит меня? Грета составила мне компанию. Стоя на коленях перед распятием в палатке, мы шептали слова молитв. Мелькнула мысль отправить девочку с охраной подальше отсюда, дав денег. Может, хоть она спасется.

Мне нужен совет отца, но места сосредоточения силы очень далеко. Есть ли другие — на юге — я не знаю. Почему Руперт не атакует? Чего он ждет?

Осталось одно неоконченное дело. Я спускаюсь вниз до самого подвала донжона с факелом в руке. В маленькой каменной комнатке, сырой от близких вод реки, на гнилой соломе сидит Джойс Марвин — вожак Рибблского мятежа.

При моем появлении он жмурит глаза, но не встает с соломы. Ему терять нечего.

Сажусь на табурет, принесенный стражником.

— Не спится, Марвин?

— А вы смогли бы уснуть здесь в этой сырости?

— Монах дерзок, потому что не боится смерти?

— Я видел смерть много раз, король Грегори, и уже не боюсь ее. Страшна не смерть, а ее ожидание, что превращает людей в кисель, в жалкие дрожащие существа.

Вы пришли убить меня?

— Я еще не решил. Скажи мне — ты сам веришь в то, что проповедуешь — в равенство, в общую собственность и прочую чепуху?

— Это в моей душе, король Грегори! Все люди братья! Все произошли от Адама и Евы. В Священной книге нет ни слова о том, что Господь одним детям Адама установил власть и богатство на вечные времена, а другим вечную нужду без тени надежды. Аристократы не появляются из чрева матери со шпорами рыцаря на пятках! А короли не рождаются с короной на голове! Вы сами не рождены же королем?! Вы захватили власть оружием, и теперь к вам пришла расплата! Через пару дней не пожалеете ли вы о том, что родились на свет?! Ваша смерть не будет легкой, король Грегори!

Блестящие глаза фанатика. Брызжущая с губ слюна… Он и вправду верит в свои слова, бедняга!

— Почему ты думаешь, что я проиграю?

— Вы не можете выиграть! Время драконов прошло и не вернется! Аристократы покончат с вами, а потом мои сторонники покончат с аристократами! Мы снесем господ с лица земли и заживем свободно и счастливо! Я этого не увижу, но это время придет, король Грегори!

— А как же ваши слова — все люди братья?

— Аристократы не братья нам, а выродки, плесень на нашей земле! Мы эту плесень сдерем с кожей, с мясом, если потребуется!

— Набьете рвы телами — как в Риббле?

— Да, кровь не остановит нас на пути к свободе! Вы слепы и глухи, — не слышите поступь времени — ваше царство заканчивается!

— Ты глуп, Марвин! Люди никогда не были равны и не будут равны! Один умен, другой хитер, третий дурак, четвертый лентяй! Все разные, и в твоем царстве свободы никто не будет работать, а все займутся грабежом, но когда грабить станет некого — сдохнут с голода!

— Мы люди труда — то, что вы едите, то, что одеваете на себя, сделано нами! Мы сами вырастим хлеб и скот!

— Горожане тоже вырастят хлеб и скот?

— Горожане займутся своими ремеслами без всяких цехов и ограничений и получат за свои товары хлеб и мясо. Разве это трудно понять? И никто не отберет у них плоды трудов!