Алексей Фирсов - ДРАКОНЫ СЕВЕРА

Гнусавый говор конфландцев звучал со всех сторон. Конфланский, язык моей матери, я с сестрой учил в детстве, но говорить на нем мне не приходилось.

Теперь, пробираясь через толпы содат, многие из которых уселись на мостовую на свои пожитки в ожидании команд офицеров, расстегнув колеты и сняв шлемы с голов, я разбирал только отдельные фразы:

- Eh bien, et le trou! \Ну и дыра!

- Le Franзois, ne comprend pas celui — ci Le dos — personne оle — naturel! \Франсуа, этот остров — натуральная жопа — никто меня не понимает!

- Des saules, la fille ici terrible comme trace, rien ne pas йchouer l'ami! \Ив, девки здесь страшные как черти, дрочи, приятель!

- Aller pour le raifort! \Пошел на хрен!

- Le sergent longtemps а nous кtre assis? \Сержант, долго нам сидеть?

- Qui voyait Моris, E‑e, les enfants!?\Кто видел Мориса, Эгей, ребята!?

Талисман Греты мне бы сейчас пригодился…

Но и без талисмана ясно — эти веселые парни приехали не на войну, а на прогулку.

Пришедший в себя отец Дарлоу бодро и целенаправленно трусил вперед. Я следом — как нить за иглой.

Зал таверны «Золотой петух» забит до краев конфландскими вояками. С трудом протиснувшись мимо горластых подвыпивших парней, мы пробились к прилавку.

Дарлоу шепнул пару слов хозяину — рослому седоватому мужчине лет пятидесяти с засученными рукавами. Тот позвал мальчугана, видимо сына, и поручил нас его заботам.

Мальчик, вихрастый, черноглазый, лет десяти, шустро провел нас но не по леснице наверх, а через дверь в глубь дома — в хозяйские комнаты, а потом по узкой винтовой лестнице. Ступени жалобно скрипели под нашими ногами.

В небольшой комнатке в мансарде, под самым скатом крыши мы наконец обрели пристанище. Дарлоу распахнул окно. Оно выходило во двор, а не на портовую площадь. Шум толпы сюда доносился лишь невнятным гулом.

Солнце клонилось к закату и светило прямо в комнатку. Щебетали воробьи на скате крыши.

Мальчуган получил от меня медяк и ускакал вниз, провожаемый напутствиями и пожеланиями. У Дарлоу проснулся аппетит, и он жаждал набить желудок. Опустив холщовую торбу на пол, я сел на постель, что представляла собой тюфяк, набитый соломой и застеленный чистым полотном. Тощая серая подушка и тонкий рулон старого одеяла дополняли это ложе.

После голых досок палубы это уже казалось роскошью.

В комнатке имелось две таких постели, деревянный стол у окна и табурет с медным тазом.

— Гарвест набит конфландцами под завязку…

— Истинно так…

Дарлоу со стоном блаженства улегся на тюфяк, свесив ноги.

Мальчуган, его звали Джейк, принес нам воды в кувшине для мытья и полотенце, а потом поднос с вареной курицей и овощами.

Пока мы ужинали, солнце еще больше скатилось к горизонту, и теперь золотистые закатные цвета окрашивали освещенную полосу старого потемневшего пола.

— Теперь я готов посетить своих друзей в аббатстве, а вы отдыхайте, брат Мартин.

Дарлоу ушел, а я, оставшись один, задвинул засов на двери и, сняв монашескую рясу, прилег отдохнуть, хотя желание помыться после этого странствия становилось просто назойливым. Таким грязным я еще никогда не был в своей жизни. Но усталость взяла свое, и я погрузился в сон.

Проснувшись в полной темноте, не сразу вспомнил где я и лежал прислушиваясь. Тихо. Только за открытым окном заливалась трелями какая‑то птичка. Перевернувшись на другой бок, я благополучно заснул опять.

Утром меня разбудил стук в дверь. Явился отец Дарлоу, свеженький и бодрый. Я ему позавидовал.

— Завтра из монастыря отправляется в столицу несколько повозок с винными бочками. Нас возьмут с собой.

— Отличная новость! Пешком добираться до столицы — эта перспектива меня не бодрила.

— Завтракаем?

— Уже?

— Давно пора, брат Мартин! Герд уже приказал накрыть нам завтрак внизу.

— Герд?

— Хозяин таверны.

— А конфландцы?

— Ушли еще на рассвете.

Дарлоу порылся в сумке, что висела на его бедре, и протянул мне кожаный пояс с кинжалом в ножнах.

— Спасибо, брат Дарлоу.

Застегнув пояс на себе и ощутив увесистость оружия, его оттягивающего, я словно вернул себе потерянную часть своего естества. С раннего детства кинжал всегда висел на моем поясе, и последняя неделя — жизнь без оружия на поясе — мне чертовски не нравилась. Накинув сверху рясу, я поспешил следом за Дарлоу. Стремление моего спутника к еде было неудержимым. И не напрасно!

Гренки, горячая яичница и красное вино благотворно отразились на его самочувствии и внешнем виде.

Чтобы выехать с рассветом из монастыря, мы решили заночевать там и ближе к вечеру покинули гостеприимное заведение мэтра Герда.

Конфландские корабли уплыли, а войска покинули город. Гарвест после вчерашнего многолюдия казался опустевшим и малость опешившим. Как курица, потоптанная петухом, отходит взъерошенная в сторону с вопросом в круглых глазах — «Что это было?»

Вытертые до карамельного блеска плиты известняка на улочках. Светлые стены домов и окна с жалюзи, кованые решетки на окнах. Гарвест очень похож на Хагерти. Эти два города–порта словно строил один мастер по единым эскизам.

На нас с Дарлоу внимания никто не обращал, и за пределы города мы вышли бесприпятственно.

Знаменитый монастырь Святой Жильберты, где делают любимое вино южан — красное сухое с ореховым привкусом, расположен в долине среди холмов, покрытых виноградниками. От Гарвеста мы добрались до него пешком всего за два часа. Вначале стала видна колокольня церкви, а потом уже с холма открылся вид на монастырь. Высокие стены из известняка окружают его. Из‑за стен видны только крутые скаты крыш. Здесь мы переночевали в привратницкой, монастырь женский, и мужчин дальше привратницкой не пускают, будь они хоть трижды монахи, а утром с винным обозом отправились в Гвинденхолл.

Улица суконщиков в Гвинденхолле существенно отличалась от тех улочек, что мы с Дарлоу миновали по пути от городских ворот, где расстались с винным обозом .

В этом квартале жили богатые мастера-суконщики и их мастерские обычно находились тут же в доме на первом этаже или в других строениях во дворе. Торговцы со своими обозами здесь нередко перекрывали проход по улице. Привозили шерсть. Увозили сукно.

Многолюдно и шумно. Площадь в центре квартала украшал фонтан со статуей Святого Марка. Здесь же набирали воду в кувшины женщины из соседних домов. В специальном каменном лотке в стороне — куда стекала вода из фонтана, поили лошадей. Мальчишки резво носились между возами и не просто так, а собирая конский навоз метелками в кузовки. Суконщики следили за порядком.

Церковь Святого Иоанна на площади была нашей целью.

Мы вошли, крестясь, в притвор церкви, когда колокола зазвонили к обедне.