Анетт Блэр - По воле ведьмы

— Сторм Картрайт, не смей позволять случившемуся сбить себя с ног. Ты выше этого. И у тебя есть тонна способов подняться еще выше. Ты прекрасная, великодушная, решительная, с ясной головой, несгибаемая, упрямая, совсем капельку сумасшедшая и очень, очень притягательная.

Слова вызвали у Сторм улыбку и вернули ей чувство собственного достоинства. А еще заставили немножечко в него влюбиться.

Сколько времени она тонула в слезах, неизвестно. В жизни Сторм слезы случались так редко, что сестры даже не верили, что она умеет плакать. Она только успела заметить, что солнце зашло, поскольку в комнате стало темно.

Губы Эйдена были везде, а она цеплялась за него руками, как за последнюю опору в вихре нарастающего внутри чувственного давления, заново создающего головокружительный мир интимного танца двух драконов. Тот мир, в котором нет места ни ужасной действительности, ни рухнувшим надеждам.

Каждый поцелуй длился целую вечность. Жадные, волшебные, трепетные, сладостные… Такие поцелуи созданы не для секса, а для исцеления души самой нежной заботой… Для нее, но, возможно, вовсе не для него. Однако ей и этого было достаточно. Она чувствовала все за двоих.

В исполнении Эйдена прелюдия превращалась в искусство. Восхитительные ласки создавали океаны соблазнительных обещаний удовлетворения и забвения. Он смотрел ей в глаза, и в его взгляде Сторм ясно видела решимость поднять ее к невозможным высотам, подчинить и приручить, и она с радостью готова была пойти за ним.

— Тебе очень подходит имя, — проговорил Эйден, не отрываясь от мучительно медленных ласк, — в самом лучшем смысле. Штормы заряжают энергией, побуждают к действиям, — объяснил он. — Оживляют бесплодные земли. Они тревожные, бурные, волнующие. Ты вихрь, захвативший меня. Самая прекрасная на свете буря. Единственная, с кем у меня была драконья любовь. Поверить не могу, что ты — та самая женщина, от которой я поклялся держаться подальше еще несколько дней назад.

«Он сказал «драконья любовь». Он сам-то понял, что сказал «любовь»? — думала Сторм. — Наверное, нет. Иначе его уже везли бы в кардиологическое отделение ближайшей больницы».

— Никогда бы не подумала, что ты признаешься в таком, — сказала она вслух. — Ну надо же, теперь, похоже, жалеешь об этом. — По лицу Эйдена было ясно, что он удивлен, и явно не тем, что она запустила руки ему под футболку. — Или ты думал, я не пойму твоих намерений? Не парься. Я тебе кое-что объясню. Все это — всего лишь секс, никаких обязательств. Я — бешеный шторм. Ты — бешеный дракон. Мы оба даем выход своим разрушительным, опустошающим порывам. Поодиночке. Независимость я люблю не меньше, чем ты.

Очевидное облегчение, накатившее на Эйдена, порадовало Сторм, ведь она смогла сделать ему приятное. Однако глубоко в душе ей было грустно, потому что очень хотелось, чтобы она сама нравилась ему не меньше, чем штормы, о которых он говорил. Хотелось что-то значить для него, чтобы он узнал, как это… волнительно — любить ее.

— А мне казалось, что это я должен тебя успокаивать, — проговорил он.

— О да, так и было, но теперь нам обоим хорошо, правда?

— Не то слово.

Сторм прикрыла глаза рукой.

— Я не жду, чтобы ты отрекся от того, во что веришь, Эйден. Просто помоги мне на какое-то время забыть, что моя заветная мечта стала самым страшным в жизни кошмаром.

— Я кое-что знаю о том, что значит жить в кошмаре, — отозвался он, накрывая ладонями ее лицо и прижимая к себе так близко, что крылья дракона, казалось, уже обнимают ее.

Когда это она успела остаться без трусиков?

Искушенные мужские губы потребовали власти, а дракон пронзил ее так глубоко, что Сторм почти мгновенно взвилась к небесам в вихре оглушительного наслаждения.

Сложно было сказать, кто кого утешал. Наверное, Эйден тоже не знал ответа на этот вопрос, потому что, быть может, почувствовал, как в ней что-то изменилось, и разгадал ее ложь о сексе без обязательств. А может, он понял, что небезразличен к ней гораздо больше, чем ему хотелось бы, и это, разумеется, напугало его.

Как бы там ни было, он терзал ее губы и тело, ласкал каждый дюйм, до которого мог дотянуться, в клочья разрывая оставшуюся на Сторм одежду. И каждое его прикосновение она принимала с радостью, с таким же энтузиазмом возвращая ему ласки.

Поцелуи с ним казались чистым волшебством. Как первый поцелуй в жизни в припаркованном на отшибе автомобиле — восхитительные и несдержанные. Но его поцелуи были поцелуями мужчины, умеющего дарить наслаждение, а не мальчишки, способного только получать его. Мужчины опытного и знающего, чего хочет, не допускающего опасений, что может сломать ее саму или ее душу, несмотря на эмоциональную хрупкость, которую она сегодня обнажила перед ним.

Сторм заставила себя отстраниться, толкнула Эйдена на подушки и стянула с него футболку. Трусы он, видимо, потерял тогда же, когда и она свои. А потом принялась за дракона, облизывала и посасывала его, пока Эйден не потребовал закончить эти мучения. Сторм уселась сверху, приняв Тритона глубоко внутри себя, где он пел и рычал, пока не принялся извергать огонь.

Здесь и сейчас она была вместе с человеком, который, возможно, был таким же надломленным, как и она сама. Только он был сильнее и лучше умел приспосабливаться. Этого человека, этого бога, приручавшего драконов… она могла полюбить. Очень даже могла.

Она горела. Сидя на нем, а не лежа под ним, она растеряла все мысли, устремляясь к тому волшебному месту, где боль стиралась наслаждением. И удивительным было то, что несмотря на позу, именно Эйден стал ее проводником туда, где исчезала грусть и господствовал экстаз.

— У тебя вкус сладкой жизни, а я человек, жаждущий каждого кусочка, — проговорил Эйден и с шумным выдохом замолчал, когда Сторм ускорила темп.

Когда оргазм взорвался внутри нее ослепительными осколками, она вскрикнула, подталкивая его к краю той же пропасти, где он проклинал и боготворил ее, где умолял никогда не останавливаться.

— Ты как… ветер с моря, — сказала ему Сторм, — гнущий деревья в темном ночном лесу. Король всей земли, который верит в меня… несмотря ни на что.

— Я и правда верю, — отозвался Эйден, подминая ее под себя и затевая головокружительную игру поцелуев, бегущих вниз по ее телу.

Сторм приподняла бедра навстречу его губам и языку, чтобы они не прошли мимо самого важного места, но он все же пропустил его. Она разобиделась ровно на секунду, потому что теперь он начал с пальцев ног, прокладывая путь наверх поцелуями и покусываниями.

— Почти полтора года я не доверял ни одной женщине, — снова заговорил Эйден, — и столько же не был ни в одной из них. До вчерашнего дня, до тебя — норовистой ведьмы, которая достучалась до той части моей души, которая спрятана глубоко-глубоко. И я не знаю, как это назвать.