Джон Норман - Племена Гора

— Ибн-Саран, — сказал я, — может ускользнуть у тебя между пальцев.

— Мы должны взять касбах, — сказал Хассан.

— Возможно, я сумею тебе помочь, — произнес я и погладил кольцо на кожаном шнурке.

Девушка грациозно опустилась на колени. Каждое ее движение выдавало тренированную бесстыжую рабыню. Она расчесывала длинные черные волосы гребнем из рога кайлаука. Гребень и облегающая шелковая накидка были желтого цвета. В зеркале она казалась просто прекрасной. Каким надо было быть дураком, чтобы отдать такую красавицу. А ведь в свое время я так и сделал. Она стояла на коленях на малиновых плитах пола. На левой лодыжке позвякивали колокольчики. По обеим сторонам зеркала горели две лампы на жире тарлариона.

Она еще не заметила куска шелка, который я оставил на виду.

Я наблюдал за рабыней. Однажды в подвале, под пытками агентов курий, она предала Царствующих Жрецов. Обнаженная, прикованная цепями к стене, в темноте, среди уртов, она плакала и молила о милосердии. Она рассказала все, что ей было известно о Сардаре, о планах Жрецов, об их обычаях и приспособлениях. Она рассказала им о слабости Роя. Не сомневаюсь, что Самос бросил бы эту девку в канаву с нечистотами и уртами, как только выбил бы из нее последние сведения. Ибн-Саран доставил ее в Тахари. Здесь она опознала меня при первой же встрече. В тесной накидке из красного шелка, кушаке и прозрачных шальварах она подавала вино во дворце Сулеймана в Девяти Колодцах. Она присутствовала в момент покушения на Сулеймана и свидетельствовала на суде, что это сделал я. Я видел, как она улыбалась, когда ее снимали с пыточного стола, Некогда она служила Царствующим Жрецам, затем работала на курий и их агентов. Теперь я смотрел, как она расчесывает волосы. Похоже, для нее межпланетная политика закончилась. Ее пощадили. Я наблюдал за движениями девушки и улыбался. Я знал, почему ее пощадили. Уж слишком соблазнительна и хороша собой была эта рабыня. Такое тело стоит больших денег. Видеть ее означало желать ее. Красотка Велла.

Она отложила гребень и потянулась к флакону с духами.

Она прикоснулась духами к шее, мочкам ушей, к плечам. Я знал этот запах.

Он сопровождал меня на пути в Клим. Я его не забыл.

Наконец маленький кусочек шелка привлек ее внимание.

Она смотрела на него с удивлением и любопытством. Я вспомнил утро, когда вместе с другими стоял закованный в цепи у стены касбаха. Вспомнил высокое окошко, из которого махнула мне рукой рабыня в желтой шелковой накидке. Затем, с разрешения своего хозяина, она приоткрыла лицо. С каким презрением и насмешкой смотрела она на меня, ничтожного раба, отправляющегося в Клим, на вечные мучения и неминуемую погибель. Она швырнула мне подарок — квадратный платочек из невольничьего красного шелка, размером в восемнадцать квадратных дюймов, обильно смоченный духами, специально подобранными искусными парфюмерами с тем, чтобы лишний раз подчеркнуть всю рабскую прелесть ее рабской натуры. Она послала мне воздушный поцелуй и скрылась, подчинившись недовольному окрику хозяина.

Я стоял позади нее. Я нажал на кнопку на кольце, чтобы она могла меня видеть.

Рабыня взяла платок в руки. Это был потертый, порванный, выгоревший до белизны кусок шелка. Она долго смотрела на него, потом поднесла к лицу и вдохнула тонкий, едва сохранившийся аромат. Неожиданно она радостно воскликнула:

— Тэрл! Тэрл! — Рабыня бросилась мне на шею, продолжая восклицать: — Тэрл! Тэрл, как я люблю тебя! Как я люблю тебя, Тэрл!

Я перехватил ее руки и медленно отвел их от своего тела. Она пыталась прижаться ко мне губами, но я удерживал ее на расстоянии. Она отчаянно мотала головой из стороны в сторону. Из глаз ее покатились слезы.

— Позволь мне поцеловать тебя! — кричала она. — Позволь мне тебя обнять! Я так люблю тебя!

Я держал ее за плечи, не позволяя прикоснуться к себе. Она смотрела мне в глаза.

— О Тэрл, неужели ты не можешь меня простить? Неужели ты никогда меня не простишь?

— На колени! — приказал я.

Красавица медленно опустилась на колени.

— Тэрл? — прошептала она.

Я вытащил из сундука тряпку. Это была старая, изодранная тряпка, измазанная в жиру и грязи, из дешевого, грубого материала. Я нашел ее на кухне Ибн-Сарана.

— Надевай! — сказал я и швырнул тряпку ей в лицо.

— Я очень дорогая рабыня, — пролепетала она.

— Надевай.

Она выскользнула из шелкового одеяния и брезгливо прикоснулась к тряпке.

— Вначале сними колокольчики, — сказал я.

Она села на плиты пола и один за другим стянула колокольчики с левой лодыжки. Затем Велла поднялась и обмоталась вонючей тряпкой. Тело ее непроизвольно содрогнулось, когда к нему прикоснулась жирная грязная ткань. Я обошел вокруг, придирчиво осматривая рабыню. Затем я сорвал с нее ожерелье, чтобы лучше смотрелись высокие груди, и оборвал подол тряпки, чтобы лучше видеть ноги. Затем я разорвал тряпку посередине, чтобы ничто не мешало любоваться деликатным изгибом между ее бедрами и грудью.

Проделав все это, я отошел на несколько шагов.

Она посмотрела мне в глаза.

— Это одежда не для меня, Тэрл, — произнесла она.

— Скрести руки и вытяни их перед собой, — приказал я.

Она сделала, как я сказал. Я скрутил ее запястья кожаным ремнем. Оставался длинный конец, за который можно было вести ее за собой.

— У нас мало времени, — сказал я. — Скоро начнется штурм касбаха.

— Я люблю тебя, — произнесла она. Я посмотрел на нее с ненавистью. Похоже, мой гнев испугал Веллу.

— Прости меня, я сильно тебя обидела, — прошептала она. — Я так из-за этого страдала. Ты даже не представляешь, как я рыдала и мучилась каждую ночь! Прости меня, Тэрл!

Я молчал.

— Это было жестоко, ужасно и подло. — Она опустила голову. — Я никогда не прощу себе, — прошептала она. — А ты, ты сможешь меня простить, Тэрл?

Я огляделся. Лампа на жире тарлариона могла подойти.

— Я дала против тебя ложные показания в Девяти Колодцах, — сказала она. — Я солгала.

— Ты сделала так, как тебе велели, рабыня!

— О, Тэрл! — зарыдала она. Потом она подняла голову и бесстрашно посмотрела мне в глаза. — Я хотела отправить тебя в Клим за то, что ты сделал в Лидиусе.

— Меня не интересуют твои мотивы, — перебил ее я.

Она смотрела на меня с нескрываемым ужасом. Затем зарыдала и низко опустила голову.

— Я выдала тебя Ибн-Сарану, — прошептала Велла. Я пожал плечами.

— Разве это не ужасно?

— Рабыня должна беспрекословно исполнять любую волю хозяина.

Велла отвернулась к стене:

— Я никогда не решусь сказать тебе, что еще я сделала.

— Ты предала Царствующих Жрецов, — сказал я. — И в этом ты пошла до конца.

— Это что-то изменит? — пролепетала она, смертельно побледнев.