Роджер Желязны - Мост из пепла

Лифт со скрежетом остановился. Квик раскрыл дверцы, выглянул наружу, кивнул мне, потянул за ручку тележки.

Я последовал за ним, толкая тележку впереди себя. Мы оказались в полутемном вестибюле, но за углом слева было намного светлее. Квик жестом показал, что нам следует поменяться местами. Перед тем как завернуть за угол, я встал слева от Квика. Мы повернули налево, и я увидел пандус и открытое пространство — погрузочную платформу. На пустых ящиках сидели двое рабочих, пили кофе и курили. Тот, что был ближе к нам, поднял голову, когда колесики тележки застучали по пандусу. Квик практически закрывал меня собой.

— Проклятье! — прошептал он. — Обычно во время перерыва здесь никого не бывает.

Белый фургон с открытой задней дверцей и с красной надписью на боку «Продукты от Симпсона» стоял возле погрузочной платформы. На месте водителя, спустив ноги на землю, сидел человек в зеленой форме и проверял какие-то бумаги, а чашка дымящегося кофе стояла справа от него, на приборной доске. Квик помахал ему рукой, и он махнул в ответ. Несколько мгновений спустя мужчина в зеленом забрался в кабину и захлопнул дверцу. А еще через пару секунд вылил кофе в окно.

Квик пошел медленнее.

— Я собирался засунуть тебя внутрь через заднюю дверцу, а он вывез бы тебя отсюда, — прошептал Квик. — Теперь так не получится. Парни заподозрят неладное. — Он кивком указал на рабочих. — Боюсь, теперь и мне придется ехать — и этим ребятишкам тоже.

— Похоже, у нас нет другого выбора.

Квик покачал головой.

— Остановим тележку, когда поравняемся с ними, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — После этого двинемся вперед. Ты достанешь свой пистолет и заставишь их забраться в машину.

— Ладно.

Мы остановили тележку, повернулись и направились к парням, спокойно сидевшим на своих ящиках. Я ухмыльнулся и положил руку на рукоятку пистолета.

— Привет, — сказал Квик, — слушайте, как вы…

Тот, что сидел поближе к нам, прищурившись, смотрел на меня. Я вытащил пистолет и навел на него.

— …вы считаете, лучше быть героем или попытаться остаться в живых, позволив нам унести ноги?

— Это Лейшман, — сказал один из парней.

— О Господи! — воскликнул другой.

— Ну, так что вы выбираете? — поинтересовался Квик.

— Что делать? — ответил второй парень.

— Полезайте в фургон, оба.

Они встали, и один из парней поднял руки.

— Руки опусти, — приказал я ему. — Веди себя тихо и незаметно.

— Извините.

Он опустил руки, и оба направились к фургону. Забрались внутрь. Квик спустился с платформы и завел переговоры с водителем, который все время оглядывался назад — с очень несчастным выражением на лице.

Я последовал за рабочими.

— Отойдите к той стене и сядьте на пол.

Сам же устроился напротив, а через несколько секунд заработал мотор. Снаружи до меня донесся какой-то скрежет, потом появился Квик и влез в фургон.

— Водитель сейчас придет и закроет дверь, — сообщил он и, вытянув ноги, уселся справа от меня.

У нас над головами загорелся свет.

Один из парней, тот, что сидел слева — худой, темноволосый, молодой,

— спросил:

— Что вы с нами сделаете?

— Ничего, — ответил я, — если будете хорошо себя вести. Любому понятно — мы не могли оставить вас, вы сообщили бы, что кто-то удрал из больницы в фургоне. Сидите тихо, ведите себя прилично, когда будем выезжать с территории больницы, и мы, как только отъедем подальше отсюда, высадим вас в каком-нибудь пустынном месте. Договорились?

— Все, что скажете, — ответил парень. — У меня семья.

— И у меня тоже, — проговорил тот, что был постарше. — Я сделаю все, что потребуется.

— В таком случае устраивайтесь поудобнее, немного покатаемся. Надеюсь, вы получите удовольствие от нашей прогулки.

Подошел водитель, и Квик о чем-то тихо переговорил с ним, прежде чем тот закрыл заднюю дверцу. Почти сразу же захлопнулась передняя дверь, заурчал мотор — мы поехали.

Квик наклонился ко мне и прошептал:

— Этих ребят выкинем перед тем, как пересесть в другую машину. Чем меньше они будут знать, тем лучше.

— Точно. Когда?

— Минут через двадцать, я думаю. С пассажирами расстанемся через пятнадцать.

— Прекрасно.

Наконец до меня дошла суть происходящего — на животном уровне.

Страшно захотелось двигаться, ладони потели, и я все время вытирал их о брюки. Забавно. Во время стрельбы в Санта-Фе я почти ничего не чувствовал. Возможно, потому, что долго готовился к этому событию и много о нем думал, эмоций просто не осталось. Однако сейчас, когда все произошло так неожиданно, без подготовки, меня начали охватывать сомнения.

Фургон остановился. Главные ворота больницы. И хотя голоса были отлично слышны, понять, о чем шел разговор, я не смог. Вскоре мы снова двинулись в путь.

— Можно мне закурить? — спросил один из парней.

— Валяй, — разрешил я.

Я наблюдал за тем, как он прикуривает.

— Дай-ка и мне сигарету, — попросил я его.

— Пожалуйста. — Парень протянул мне пачку.

Я поднялся, подошел к нему и взял из пачки сигарету.

— И спички.

Он передал мне спички.

— Спасибо, — сказал я и отдал ему коробок.

Потом вернулся на свое место и снова уселся.

— Зачем ты это сделал? — спросил Квик. — Мог бы попросить у меня.

— Не знал, что ты куришь.

— Просто я до сих пор не хотел, — сказал Квик и, достав сигарету из пачки, закурил. — А я не знал, что ты куришь.

— Бросил много лет назад. Однако сейчас хочу таким способом помочь себе справиться с психологической проблемой, отставив на время проблемы экологии. У меня больше шансов на успех, если я спокоен. А в данный момент любое действие, направленное на укрепление моих шансов на успех, является оправданным. Если мне удастся выбраться из этой передряги, я смогу совершить что-нибудь по-настоящему важное для Детей Земли. О! Как приятно!

— Странный ты какой-то, — проговорил Квик. — Иногда мне кажется, что для тебя наше движение что-то вроде религии.

— Да, — ответил я, — наверное, так оно и есть.

— Думаешь, что на небе тебе дадут сочный кусок пирога за то, что ты тут делаешь?

— Удовлетворения, которое я получаю здесь, на Земле, мне вполне хватает. Земля — моя боль и моя награда.

— На суде говорили, что ты работал в лесничестве. Я этого не знал.

Я кивнул.

— Адвокат все правильно сказал. Мои убеждения уходят корнями именно в те времена — я не могу видеть, как земля и все, что на ней живет, становятся второстепенными по отношению к коммерческим интересам. Я встречался с Детьми Земли в течение многих лет. Наконец однажды я решил: проклятье! Если мы станем обращаться с некоторыми беспринципными эксплуататорами так же безжалостно, как они это делают с природой, может быть, они поймут, подумают, прежде чем… Не знаю. Я должен был сделать что-нибудь существенное, мне осточертело писать письма протеста и листовки. Когда я нахожусь на природе, у меня иногда возникает такое — странно мистическое — ощущение. Мне кажется, я служу какой-то силе. И не важно, что она из себя представляет. Время от времени я испытываю умиротворение, потому что чувствую благорасположение этой силы. А больше мне ничего и не нужно.