Юлия Обухова - Седьмая колыбель

- Начинается… – проскрипела Церола. – Зортеки это делают несколько по-другому. Приспичит – прикажите табуретке отвести вас в отсек гигиены, он открыт. Можете и на саму табуретку присесть…

- На робота? – изумилась Юлёна. – Как романтично! А он меня выдержит?

– И выдержит, и обслужит…

Юлёна для пробы тут же уселась на стульчак, он даже не скрипнул.

– Красота! – хохотнула Юлёна. – Объявляю: на время полёта стульчак мой! Все согласны? Не слышу ответа! Все согласны?!

- Все-е-е!!!

- Обожаю командовать мелкими! Нужно, малыш, придумать тебе имя собственное…

- Всё, спутниковый телефон Землю не берёт, – сказал Иван. Он отключил аппарат от внешней антенны и стал укладывать его в рюкзак. – И сигнал от отца пропал. Сейчас мы стали целью для всех земных противников и конкурентов России. Пора убираться с орбиты.

- Опять без связи, – пробормотала Церола.

– В путь, – сказал Револ, пробегаясь по приборным доскам. – Курс на Мерону. Как же он быстро летит! Не то, что это… корыто. Срочно переходить на мервуд!

- Чувствую себя в шкуре промышленного шпиона, – сказал Иван, улыбаясь.

Корабль улетал от Земли. Все, как заворожённые, смотрели на экран. На фоне чёрного космоса стал отчётливо виден светлый шлейф.

- Что это? – спросила Юлёна, не слезая со своего стульчака. – За Землёй тянется хвост.

- Атмосфера улетает в пространство, – сказал Иван. – Земные вещества рассеиваются в пространстве, становятся космической пылью. В ясную погоду ночью даже с Земли невооружённым глазом видно, как сдирается атмосфера и шлейф улетает.

- Значит, Земля всё время становится легче? – спросила Маша.

- Естественно, – ответил Кларк. – Когда на Оларе и Мероне зортеки начали добывать мервуд, выбросы вещества в космос увеличились в сотни тысяч раз. Если не остановить, планетам угрожает сдвиг с орбит, и…

- Ну, засушили тему! – скисла Юлёна. – Я думала, расскажете о шлейфе чонить романтическое, типа: «Светящийся шлейф – это платье у Земли-невесты, летящей к космическому алтарю…» Технари, блин. Никогда не выйду замуж за инженера. А кавалеры для нас с Машуней на Мероне найдутся?

Револ яростно взглянул на Юлёну, но с большим усилием сдержал себя.

- Машунь, привезём с тобой домой внеземных иностранцев, – воодушевившись собственной мыслью, продолжала Юлёна, – все девчонки подохнут от зависти!

- Кавалеров полно, особенно для вас, Юлёночка, – заверила Церола.

– И для новой Тимберлитты хватит, – сказала, точно про себя, Нибара.

- Тимберлитты… – машинально повторила Маша. – Какое имя красивое. У нас домашние звали бы её Литтой.

- Собачья кличка, – возразила Юлёна. – Всё бы вам повыпендриваться! Спрашивается: перед кем? Будто русских имён не хватает. «Лита, Лита, ко мне!» Надо жить проще: так меньше разочарований. А то нафантазируют с три короба, а потом слёзы и сопли: лопнул дорогой сердцу мыльный пузырь! Мне недавно отец высказал: исполнится восемнадцать – ищи себе кормильца или обходись сама, а я как кормилец – физически и по закону – к тому времени кончусь. А с летающими тарелками проще и дольше, вижу, не очень-то проживёшь.

- С какими тарелками? – озадачилась Нибара.

- Уснёшь – объясню, – обещала Церола.

- Нам с Машкой скоро восемнадцать, – продолжила свою любимую в последнее время мысль Юлёна. – Юность кончится, пора будет о харчах, о тылах думать.

- Вы, Юлёночка, само благоразумие, – сказала Церола.

- Юлёночка? Круто! А пока летай, девушка! Так, ну и где здесь тубзик? Я не резиновая. Церола, ты одна всё знаешь!

- Я раненая, замыкаю по схемам, глючу через фразу, энергия на нуле, а с меня требуют ещё…

- Можно, я попробую вас отремонтировать? – спросил Иван.

- Церола, разрешите: у Ваньки золотые руки, – попросила за друга Маша. – С завязанными глазами компьютер собирает.

- Меня с закрытыми не соберёшь, – пробурчала Церола. – Золотые руки… Лучше бы мервудные. Ладно, пробуй: где наша ни пропадала! Стану жертвой любопытного школьника. Только кувалдой не бить! Знаем вас, русских…

- Русофобка, блин, – проворчала Юлёна, но тему развивать не стала: больно интересные картины из ближнего космоса проносились мимо их корабля. – Ну и мусора носится на околоземной орбите!

Иван, подхватив свой рюкзак, направился к выходу. Нибара пристально взглянула на брата:

- А я к Иванечке подсобным рабочим. Иванечка, вы такой умница! Брат, неси сам сервисный инструмент и материалы, у меня что-то сил нет…

- «Я к Иванечке подсобным рабочим» – передразнила Юлёна, когда за Иваном, Нибарой и Револом закрылась дверь. – Кривоногая, мелкая, а туда же: «Я к Иванечке!», «Такой умница!» Ты, Маш, хвалебные крючки не заглатывай, а то выйдет, как у меня.

- Как у тебя? Ты про «уже»?

- «Ах, Юлечка, как ты прекрасно танцуешь! За тебя, лучшую танцовщицу на свете, до дна» И хлоп, полный бокал. «Ах, какая ты красивая! За самую чистую и красивую девушку в мире: до дна» И хлоп, без перерыва, второй бокал. «Ах, какая ты эффектная на борцовском ковре! За самую сильную спортсменку, будущую олимпийскую чемпионку, до дна» И хлоп – целки нет. Хотя, что такого сказал? Я сама не знаю, что лучше всех танцую, что лучше всех борюсь, что самая красивая? Что ноги ровные, длинные, гладкие? Что грудь колёсиком, чистая кожа, растяжка?! Всё при мне: каждый день в зеркало вижу. А невинность – тю-тю. Ну не дура? В мелочах – умная, а по крупному счёту – дура. Меня такою отец считает.

- Юлён, а, может быть, ещё не до конца?

- Что не до конца?

- У тебя же растяжка! Вертикальный шпагат на двери делаешь – и на цыпочке её открываешь. Эластичное место. Сама говорила: не больно было. Может, не до конца!

- Опаньки! – загорелась Юлёна. – Стульчак, за мной! – свистнула она левретке и направилась в сторону тубзика. – Найди в базе Церолы морфологию и анатомию человека, изучи для целей моего медосмотра – и быстро! Сейчас узнаем…

Табуретка, семеня гибкими ножками, побежала на выход из рубки, и Юлёна, заговорщически подмигнув Маше, потопала за ней.

Маша осталась одна. Было тихо до звона в ушах. Автопилот вёл корабль, но угольно-чёрная картинка с россыпью крошечных разноцветных огоньков не двигалась, и девушке казалось, что корабль бессильно висит на месте. Предчувствия опасности новой волной охватили Машу. Но теперь к её прежним предчувствиям примешивалась ответственность за судьбы друзей и целых планет. Там и не знают, что их благополучие и даже самая жизнь зависит от успеха её, Маши, миссии! Это, наверное, должно быть похоже на миссию Жанны д’Арк – изгнать захватчиков с родной земли. Я, что же, стала первой космической Орлеанской девой? Или…

- Не до конца! – крикнула Юлёна из двери. Она сияла от макушки до пят. – Только растянулась немножко. Видно, неудобная поза была, а времени в обрез – режим на соревнованиях строгий.