Александра Сергеева - Цветы в Пустоте

　　 — Пожалуйста, сир. Ради меня…

　　 Ради кого ещё, спрашивается, он мог бы всерьёз обдумывать подобную хрень? Но, в конце концов, впервые после расставания с Мартином тот выглядел таким воодушевлённым, и ничего не оставалось, кроме как выдохнуть и кивнуть. Лица окруживших их людей мгновенно расцвели уже более искренними улыбками, Сильвенио просиял.

　　 — Надеюсь, я не ошибаюсь, доверяя тебе в том, что ты не сбежишь, пока я буду организовывать защиту для этих ущербных? — Аргза дёрнул его за ухо, нахмурившись.

　　 — Не ошибаетесь, сир. Я не сбегу.

　　 — Хорошо. Тогда, — он повернулся к ожидавшим его окончательного решения людям. — Покажите мне эту свою площадь, я приведу туда людей. Лиама пусть кто-то отведёт к артефакту.

　　 Ему не понравилось, как подобострастно они закивали — от таких хорошего ждать не приходилось. Тем не менее, он всё же отпустил Сильвенио и, одарив его напоследок ещё одним долгим недоверчивым взглядом, пошёл за провожатыми.

　　 Человек десять — сколько же их тут было изначально? — остались в здании, в том числе и тот ребёнок, отец которого взялся показать пирату площадь. Сильвенио шагнул к ним, и кто-то взяв его за руку, молча вывел его другим ходом, в противоположном ушедшей группе направлении.

　　 Они шли довольно долго, и Сильвенио всё пытался с ними заговорить, но в ответ на все его вопросы ему только вежливо улыбались и просили подождать. Тогда он позволил себе погрузиться в грёзы наяву: о том, как он найдёт осколок легендарного артефакта, о том, как Аргза поможет всем этим людям, о том, как общими усилиями здесь можно будет установить настоящий мир, а потом, возможно, отправиться на поиски дальнейших фрагментов постигнутой им загадки… Перспективы, открывающиеся перед ним, были одна другой радужнее, и это было в кои-то веки приятным разнообразием после всех этих лет полного мрака. Он заставил себя поверить, заставил себя не сомневаться, потому что уже, честно говоря, ужасно устал от всех этих сомнений, устал от того, что всё так безнадёжно, устал от того, что всё в жизни не так, как надо. Он думал: они помогут этим людям, Аргза сделает, может быть, первое доброе дело в своей жизни, и тогда, вероятно, всё станет лучше, жизнь перестанет катиться под откос и снова начнёт упрямо взбираться в гору — к свету, к радости, к счастью…

　　 Слишком много планов, слишком много надежд. Максимализм ещё ни для кого не заканчивался хорошо.

　　 Ствол ружья упёрся ему в спину между лопатками, заставляя его замереть на месте и оторваться от мечтаний.

　　 — Эй, ты, — прогнусавил один из его спутников. — Где стоит ваш корабль?

　　 Он неверяще оглянулся, несколько раз моргнув. Проклятый мираж никуда не исчез: люди стояли вокруг него плотным кольцом, и на их лицах не осталось и следа былой беспомощности. Они смотрели на него всё так же затравленно, но теперь ещё и зло, словно стая крыс, знающих, что в численности их преимущество. Численность, конечно, на данный момент была у них небольшая, всего с десяток человек, но это было ровно в десять раз больше, чем имел на своей стороне Сильвенио.

　　 — К юго-востоку отсюда, в нескольких милях… Зачем вам это нужно? Мы разве не идём к храму?

　　 Человек с ружьём переглянулся с остальными, и только теперь Сильвенио заметил их недобрые, торжествующие взгляды, которыми они обменивались между собой всю дорогу.

　　 — Нет, пацан. Мы идём к кораблю того пирата, которого сейчас застрелят на площади агенты долбаной Федерации и благодаря которому мы наконец получим нашу законную землю назад. Показывай дорогу, если хочешь жить.

　　 Холодное дуло снова больно ткнулось ему в спину, и Сильвенио споткнулся на месте, от этого толчка едва не пропахав носом землю.

　　 — Но… как же… Семицвет? Акция протеста? И…

　　 Они зло засмеялись, и понимание ударило его хлёстко, резко — больнее, чем бил когда-либо Аргза. Эти люди обманули их! Должно быть, у них и правда имелся кто-то с провидческим даром, и они узнали, что ищет Паук, и использовали это знание против них… А Аргза? Что, интересно, с ним? Сильвенио решился наконец снова считать с их разумов обрывки поверхностных мыслей — и ужаснулся повторно. Так в чём заключался их план — nbsp; заманить Аргзу на площадь и просто передать в руки властям, которых заранее предупредили, а потом ещё и заставить его, Сильвенио, привести их к кораблю Паука и указать на местонахождение судна тем же представителям закона!

　　 — Давай, малец, топай-топай.

　　 Сильвенио вздрогнул и повернул к кораблю, только сейчас осознав, что по его вине погибнет, возможно, не только Аргза, но и сотни невинных рабочих. Но он не мог сопротивляться и продолжал вести их вперёд: ружьё было слишком сильным аргументом, и к тому же они периодически спрашивали его, в том ли направлении они идут, а врать он по-прежнему не мог…

　　 Когда до корабля оставалось не больше пары сотен метров, Сильвенио не выдержал. Рванулся, не помня себя, и этот рывок вызвал у его конвоиров секундное замешательство — этого хватило, чтобы он сумел проскочить мимо них и опрометью кинуться обратно к городу, виднеющемуся вдалеке. Ведь всё ещё можно исправить, думал он, надо только найти Аргзу, найти и всё рассказать, ведь не может же быть такого, чтобы Аргзу уже схватили, нет, не может, Паук слишком силён, он ещё в городе, он, конечно же, тоже всё понял и убежал, и теперь надо только его найти и…

　　 Выстрел громом прервал его бессвязный почти, лихорадочный поток мыслей, и Сильвенио бросился на землю, повинуясь могучему и древнему инстинкту самосохранения. Следующая пуля прошла у него над головой в паре сантиметров от затылка, а потом преследователи настигли его и скрутили. Дуло ружья упёрлось ему в лоб: его, похоже, никто не собирался отпускать. Ещё одна разрушенная в одно мгновение бессильная надежда. Ещё один промах.

　　 Человек, стоявший над ним, надавил на курок. Значит, промах этот будет последним в жизни Сильвенио Антэ Лиама…

　　 Он не успел ничего осознать. Не успел даже испугаться. Одновременно прозвучали выстрел, чей-то короткий вскрик и судорожный вздох самого Сильвенио. А через мгновение он уже был прижат к чьему-то сильному телу, обдавшему его волной знакомого внутреннего жара.

　　 — Сир?..

　　 До этого момента он, оказывается, даже не подозревал, как бешено бьётся его сердце — того и гляди, выскочит из груди. Его неподдельно трясло, и он всё никак не мог разобраться, что же произошло, голова кружилась, а перед глазами от столь резкой смены положения в пространстве безудержно прыгали цветные пятна. Но один факт не поддавался никаким сомнениям: он всё ещё был жив и невредим. Жизнь продолжалась. И это было… восхитительно. Несмотря ни на что.