Александра Сергеева - Цветы в Пустоте

　　 Аргза прислонился к наружней стене бара спиной и активировал своё новое оружие, согнув руки в локтях, чтобы рассмотреть внимательнее. В безразличном желтоватом свете двух лун на его пальцах сверкнули новенькие блестящие когти из чёрного металла. По словам того продавца, когти были выработаны при помощи новейших нано-технологий, поэтому с момента их первого надевания они могли оставаться с их хозяином абсолютно всегда, если он того захочет, и имели функцию "втягивания", делавшись, если необходимо, частью скелета своего носителя. Также он упоминал про яд на концах когтей и смазанные этим же ядом лески внутри. Аргза снова испробовал сейчас и то, и то, сначала несколько раз активировав и дезактивировав когти, а потом пронзив острыми лесками какого-то подходившего к бару справа одиночного пьяницу, уже шатавшегося и бормотавшего себе что-то под нос. Пьяница умер мгновенно, но Аргза ещё некоторое время поиграл с ним, вертя несчастным, как марионеткой на ниточках, и остался вполне доволен результатом.

　　 — Так это ты их спёр, сволочь!!! — обвиняюще раздалось со стороны входа.

　　 Он обернулся. Хенна, насупившись, подошла к нему и хмуро уставилась ему в лицо немного расфокусированным, но всё ещё очень сердитым взглядом, для чего ей пришлось смешно задрать голову вверх. Аргза убрал когти и скептически скрестил руки на груди, приготовившись к очередному обмену любезностями. Всё время, прошедшее с создания Альянса, он и Хенна только и делали, что ругались, стоило им очутиться рядом, почти как Стрелок с Крэйеном, только в их столкновениях было чуточку меньше искренней ненависти. Признаться, Аргзе ругаться с ней было на самом деле безумно весело.

　　 — Что я спёр на этот раз, красотка? Твои кружевные трусики?

　　 — Не прикидывайся большим идиотом, чем ты есть! — она сжала кулаки, с которых успела снять латные перчатки. — Когти! Я говорю о них! Твою мать, Аргза, я искала их по всему рынку контрабанды на той планетке, а когда нашла единственного, кто мог бы их мне продать — как думаешь, что я услышала?! "Извините, мадам, это оружие у меня забрал господин, пожелавший назвать себя Пауком!" Так это ты — Паук?! С чего вдруг, интересно, ты обрёл себе тайное имя? Завидуешь славе братишки? Нелегко быть безымянным предметом мебели, да?

　　 — Ты так часто намекаешь, что я всего лишь мебель, но общаешься со мной чаще, чем с моим братом. В таком случае, у тебя диагноз тяжёлой шизофрении, милашка.

　　 — Не зови меня так!!!

　　 Он коротко хохотнул, любуясь её разгневанным лицом с резкими чертами. Даже нос её был вздёрнут кверху как-то очень воинственно, и его это незначительное обстоятельство приводило почти что в восторг.

　　 — Как мне стоит называть тебя, в таком случае? "Моя достопочтенная госпожа"?

　　 Она насупилась ещё сильнее и тоже скрестила руки на груди, неосознанно повторяя его позу почти зеркально. Её рыжие брови окончательно съехались к переносице.

　　 — А знаешь, было бы неплохо! В конце концов, ты просто тупой телохранитель!

　　 Некоторое они время они молча разглядывали друг друга. Аргза — с интересом, Хенна — исподлобья, угрюмо, со злым прищуром. Странная она была, эта Хенна: её лицо казалось каким-то неправильным и состоящим сплошь из острых углов, кроме полных чувственных губ, но изгибы её крепкого тела были привлекающе плавными. Из бара позади них доносился непрекращающийся шум вечеринки, на улице же было тихо и прохладно — настоящая благодать после всего этого душного безумия.

　　 — Ты меня хочешь, — констатировал он с тихим смешком.

　　 — Да, — согласилась она так мрачно, будто похмелье уже наступило. — Уже давно. И ты меня тоже.

　　 — Да, — не стал отрицать и он. — Ещё бы.

　　 Её кулак врезался в его открытый живот. Пресс у Аргзы был, что называется, железный, и удар он почувствовал разве что как поглаживание, но всё равно послушно согнулся, опуская руки и делая вид, что ему больно. За это он получил долгий, жадный поцелуй и возможность укусить наконец несносную воительницу за потрясающе красную губу. Это тоже была своеобразная сделка: он притворился, что позволил себя ударить, она притворилась, что позволила себя поцеловать — только кто и что в действительности кому позволил, осталось загадкой даже для них самих.

　　 Какое-то время они молча и яростно целовались, сталкиваясь зубами и слизывая друг у друга кровь с подбородка. Он подхватил её за обтянутую сеткой из акариновой стали талию, она чуть ослабила хватку на его волосах, в которые вцепилась до этого — целоваться сразу стало гораздо удобнее. Из-за распахнутой настежь двери бара теперь слышалась какая-то ужасная музыка, лишённая всяческого ритма: должно быть, общее опьянение дошло уже до того градуса, когда к самозваным певцам присоединяются такие же самозваные любители губных гармошек и других подручных инструментов. Согнутая в три погибели спина ещё не ныла, но уже начинала об этом подумывать, и Аргза, чтобы это предотвратить, ухватил Хенну за бёдра, поднял над землёй и, резко развернувшись, прижал её к стене. Поцелуй они не прерывали.

　　 — Ну… — наконец он с трудом отстранился, чтобы отдышаться, но на землю её обратно не поставил, продолжая прижимать к прохладной каменной стене. — Всё ещё собираешься попытаться доказать мне, что я должен называть тебя "госпожой"? Не попахивает ли это дурным тоном — трахаться с мебелью?

　　 Она одурманенно посмотрела на него, как кошка, налакавшаяся валерианки, и улыбнулась как-то так бешено и дико, что, если бы у него не стоял колом до сих пор, то в этот момент он бы точно окончательно возбудился.

　　 — Ради всех несуществующих Богов, Аргза, хоть раз в жизни просто заткнись и уведи меня в комнату наверху этого притона!

　　 Праздник жизни у членов Альянса пиратов всё продолжался.

　　 Белое сияние за окном уже резало глаза так сильно, что невозможно было смотреть. Но они так и не отошли от окна, не отвернулись даже, сами не зная, почему. Аргза только опустил веки ниже, чуть поморщившись.

　　 — Знаешь, — сказал он, завершая второй эпизод своей истории. — Иногда я думаю, что, если бы у меня не было тебя, рано или поздно мы бы вновь сошлись с Хенной, несмотря на то, что расстались не лучшим образом. Потом бы снова разошлись — и снова бы помирились. Это теперь она такая вся из себя деловая, а раньше-то мы отлично проводили вместе время. Лучшая женщина, которую я только знал: без большинства этих бабских закидонов, безбашенная, безрассудная, и в нос может дать, и истерику закатить — не такую, какими увлекаются остальные девки, со слезами и соплями, а настоящую, с нешуточными намерениями прикончить виноватого, с швырянием меча и ором таким, что аж в ушах звенит. Сильная ещё, сильнее многих виденных мной мужиков. Нескучно с ней было, в общем. Но что мне в ней больше всего нравилось тогда — так это то, что она была чуть ли не единственной, кто не смотрел на меня исключительно как приложение к моему ненаглядному кузену. Подкалывала, конечно, за мой несолидный статус — но ведь на словах же только, а на деле в сторону Конрада и не смотрела почти. Жутко лестно, знаешь ли. Тем более, она однажды мне даже призналась, что Конрад, оказывается, тоже как-то предлагал ей переспать, ещё раньше, чем я, только она отказала довольно резко. Немудрено, что я об этом не догадывался — братец так и ходил с непроницаемой миной, и я не припомню, чтобы он как-то уж очень переживал.