Игорь Дравин - Чужак

— Вот и не понял что ты гном, ты ж вон какой щуплый, соплей перешибешь, и борода короткая.

— А ты не подумал, что с такими плечами в шахте не только работать, но даже ходить трудно. Все стены обтешешь, и застрянешь где-нибудь на повороте. Какой же ширины должны быть проходы?

— И руки, руки какой длины должны быть, — вмешался малолетка, — чтоб с такими плечами, хотя бы до носа достать.

— А борода до пояса и ниже, — веселился Дорн, — для чего, всю пыль и грязь в шахте собирать или чтоб на наковальне лучше под молот попадала.

Мрачно смотрю на веселящихся гномов. Да, опять я выступаю в явно понравившейся мне роли шута. Вот и верь после этого всей писанине. А ржут-то как, заливаются, Петросяна на вас нет, мигом смеятся отучил бы.

— Может, покажешь свою работу, — прервал я веселье гномов.

Довольно ухмыляющийся юный кузнец развернул сверток и достал кистень.

— Вот смотрите.

Небольшая, сантиметров тридцать черная рукоять. Маленькая гарда сантиметров в десяти от оковки одного конца рукояти, оковка с кольцом на другом, тонкая цепочка, маленький ромб, толщиной сантиметра три, шириной шесть и высотой восемь, на конце. Вспоминая земные образцы этого оружия, особенно тяжелый пехотный моргенштерн*, я поморщился.

— Парень, мне сегодня в ночь по погани гулять придется, а не воробьев по улице гонять.

— А ты примерь к руке.

Я беру в руки боевой кистенек. Опаньки, игрушка то тяжелая. Килограмма два, никак не скажешь по внешнему виду. Отпускаю цепь и, с негромким шелестом, оружие встает на боевой взвод. Вот это дела, вся тяжесть данного инструмента для вышибания мозгов ближнему, сосредоточена в ромбе, цепь и рукоять практически ничего не весят. Если вспомнить сопромат, с его правилами рычагов, моментов и прочей хренью, то такая конструкция, с концентрацией веса в ударной точке, по эффективности применения максимальна. Остальные виды холодного оружия завистливо стискивают зубы.

— Цепь не порвется от удара? Тонкая она у тебя

— Не порвется, каждое звено сделано из витой двухслойной стали холодной ковки, мягкой и твердой.

Так попытаемся вспомнить то, чему меня давно и небезуспешно учили. Твердая сталь упруга, но слишком хрупкая, мягкая имеет большую склонность к деформации. Холодная ковка означает, что сталь не подвергалась термической обработке в процессе ковки, и ее кристаллическая структура сохранила все свои свойства. То есть парень хочет сказать, что я держу, учитывая местные технологии, шедевр кузнечного искусства средневековья. Вряд ли он будет врать в Белгоре на счет оружия и его свойств. Не тот город, да и дядя рядом стоит прищурившись.

— Ну-ка дай, посмотрю, — сказал Дорн.

Вертит оружие в руках присматриваясь, в отличии от меня, больше к рукояти и ромбу.

— Из черного дерева рукоять делал, — спрашивает Дорн племянника.

— Да.

— А в било что залил.

— Свинец с теммом.

Еще одно непонятное слово.

— Швы как спрятал на биле.

— А никак. Нет там швов, целиком выковал, помучаться пришлось, правда, но сделал.

Уважаю, качественно выковать пустотелую конструкцию, которую обычно получают литьем или сваркой, это не помучаться пришлось, а п……

— Ну что Влад, нравится.

— По мне так отлично.

Правда, хорошая игрушка для меня самое оно. Плюс мощнейший удар, минус маленькая рукоять не обеспечивает хорошую скорость нанесения удара. Рекомендуемая тактика боя. Первый удар наносить со спины противника, если супостат остается жив или я промахиваюсь, перевести оружие в ждущий режим для следующей попытки его смертоубийства. По-простому, прощелкал клювом, верти постоянно игрушку и ищи шанс прикончить, пока не устала рука.

— А для ближнего боя на крайний случай вот что я придумал.

Парень берет в руку цеп и нажимает на завиток под гардой. Из свободного конца рукоятки цепа мгновенно появляется точная двадцати пяти сантиметровая копия штыка от трехлинейной винтовки.

Глядя на наши с Дорном лица, подходит к центральному столбу поддерживающим крышу лавки. Взмах, удар. Штык входит в столб сантиметров на пять. Парень оглядывается на нас, ухмыляется, хватается за рукоять цепа около кольца с цепью и, поджав ноги, повисает на ней. Оставшаяся на свежем воздухе часть штыка и рукоять слегка изгибаются вместе как одно целое. Поскучав некоторое время, парень встает на ноги, рывком освобождает штык, опять нажимает на загогулину под гардой. Едва слышный щелчок и рукоять приобретает прежний вид.

Я задумчиво подошел к столбу и уставился на аккуратное треугольное отверстие.

— Много времени затратил, — спрашиваю малолетку.

— Так все равно делать было нечего. Никто ничего не брал и даже не приценивался. Новое ковать смысла нет. Вот я и взялся за кистень, когда приметил, что ни у кого его нет. Хоть чем-то внимание привлечь, — откровенно признался пацан. — Я им на спор поленья раскалывал, если его правильно взять он всегда тонкой гранью бьет.

Ясен пень, закон сопротивления воздуха никто не отменял.

— Сколько просишь, — спросил Дорн.

Парень замялся.

— Так сколько.

— Три золотых.

— Целых три зо…, — осекся Дорн и посмотрел на племянника.

— И щит в придачу. У меня для кистеня есть, специально для него делал. Как первому покупателю бесплатно.

— Берем, — сказал Дорн. — Беги за щитом Керин.

Парень счастливо подпрыгнул в воздух и убежал.

— Совсем племяш отчаялся, — задумчиво произнес Дорн. — Эх, зря я слово ему дал.

— Ты о чем.

— Правила торга для оружейников я вчера тебе рассказывал Влад.

— Было дело.

— Так вот, племяш мой Керин, несмотря на юный возраст кузнец от Создателя. Ему еще опыта поднабраться и лучше меня, наверное, будет, очень уж хорошо он металл чувствует. Чему другие годами учатся, Керин сразу схватывает. Одно плохо, фантазер великий, вечно что-то придумать норовит да поперек старших лезет, вот с семьей и не в ладах. Не захотел в помощниках у деда своего в кузне до срока работать, как положено. Заявил, нечему меня там не научат, все знаю. Вот родня его и отправила из гор, мол, знаешь и умеешь — докажи, как только получишь временное разрешение Белгора или в гильдию кузнецов Рины войдешь, значит действительно нечему учить. Добьешься, значит прав ты. Вот он сюда полгода назад и приехал. Сразу ко мне подошел, слово попросил дать, что не буду его работу расхваливать и покупателей к нему направлять. Он сам хочет имя себе сделать. Я то, как в срединных горах оказывался, всегда помогал ему, учил тому, что знаю. Вот и пришлось слово дать. Ни в чем я ему не помогал, а он не говорил. А ведь одна работа пять золотых стоит, не говоря о материале.

— Гордый.

— Очень, совсем как я был в его возрасте, — вздохнул Дорн. — А в кузне у деда действительно ничему его уже не научат.