Анфиса Кохинор - Пета бяху или по миру наугад

- Я - Кийсена. Земля Либении принимает боевых собак. Входите!

Светлана всем своим существом почувствовала прилив радости, охватившей площадь. Кийсена широко улыбнулась, следом за ней заулыбались и остальные жители деревни. Даже пребывавшие в облике медведей воины дружелюбно оскалились, а Ирсин засветился так, будто только что выиграл миллионный джек-пот.

Медведи расступились, освобождая проход и приглашая беженцев ступить на свою землю, но те не спешили покидать сияющую молочной белизной плиту.

- Я - Тройен, - представился второй визитёр и тихо добавил: - С нами единороги.

Фраза, произнесённая на грани слышимости, прозвучала оглушительным раскатом грома. Либерийцы разом заговорили, и чаще всего до слуха Светланы долетало: "Не может быть!", "Невозможно!", "Не верю!".

"О единорогах в Либении не слышали лет пятнадцать, - сообщила кошка. - Считалось, что всё их племя погибло от рук вящих, а они, оказывается, в собачьем логове прятались".

- Кто такие вящие? - заинтересовалась Света, но кошка лишь зло зашипела в ответ, непроизвольно выпустив когти и вонзив их в куртку девушки.

- Тихо! - выкрикнула Кийсена, а когда площадью вновь завладела тишина, повторила: - Входите.

Воины опустили мечи, сошли с портального камня и встали рядом с Ирсином, который во все глаза смотрел на засветившуюся фиолетовым светом плиту. Несколько секунд ничего не происходило, а потом камень полыхнул белым и на его гладкой, отливающей ледяной голубизной поверхности возник единорог. Некогда белая пушистая шерсть свалялась серо-бурыми комками, изящную морду пересекал уродливый шрам, рог, надломленный у основания, держался на лбу лишь чудом, а в правом боку зияла кровавая рубленая рана. Рядом с единорогом, то ли поддерживая, то ли обнимая, стоял мальчишка лет пятнадцати в грязной, местами порванной одежде. Длинные белые волосы были собраны в неряшливый хвост, а в голубых, почти прозрачных глазах светились надежда и боль.

- Помогите, пожалуйста, маме… - прошептал он, взглянув в лицо Кийсене, и одновременно с ним заговорил единорог. Голос его был срывающимся и тихим, каждое слово давалось с трудом.

- Я - Лаоре… Единороги… просят землю… Либении… принять… их.

Печальные голубые глаза затянула предсмертная пелена, тонкие изящные ноги подломились. Лаоре рухнула на белую плиту, и по её телу пробежала судорога.

- Мама!!! Нет!!!

Мальчишка упал на тело единорога и зарыдал в голос. Лицо Кийсены по цвету сравнялась с портальным камнем, но она не двинулась с места, словно чего-то ожидая.

- Почему она медлит?! - возмутилась Светлана. - Животное вот-вот умрёт! А она всё о церемониях печётся!

"Никогда не называй единорогов животными, а то наживёшь себе врагов. Целое племя, или сколько там от него осталось! И не души меня в объятьях! Я прекрасно знаю, что ты меня любишь".

- Прости. - Девушка покраснела и ласково погладила кошку. - Просто я не понимаю: чего все ждут?

"Нас часто пытались обмануть таким образом…"

- Земля Либении принимает единорогов, - проговорила Кийсена и, едва она договорила, к умирающей бросились Ирсин и Майс.

Маг поднял плачущего подростка на ноги, что-то шепнул ему на ухо, мягко подтолкнул к Кийсене и опустился на колени перед Лаоре. Света заворожено наблюдала, как маг обнимает единорога за шею, медведь ложится рядом с ними и… Девушка глазом не успела моргнуть, а портальная площадка уже опустела и подёрнулась фиолетовой дымкой.

- А…

"Не задавай глупых вопросов! Конечно же, Майс перенёс их к Ирсину. Если Лаоре не поможет наш гениальный лекарь, значит, ей не поможет никто. Нам остаётся лишь надеяться. - Кошка посмотрела в мокрые от слёз глаза землянки и нехотя добавила. - Ирси справится. У него большой опыт. Некоторых своих пациентов он почти из-за грани вытаскивал".

Света шмыгнула носом, кивнула и перевела взгляд на портальную площадку, вновь засветившуюся молочно белым светом.

"Похоже, ничего интересного больше не случится, - проворчала Трииса. - Может, вернёмся?"

- Я хочу посмотреть.

"Какой интерес пялиться на полудохлых собак и выжатых, как лимоны, единорогов? Вот поживут они у нас недельку, отдохнут, отъедятся, тогда и будет на что смотреть, а пока…"

- Ну, Трииса… Я никогда раньше не видела таких существ!

"Ладно. - Кошка зевнула. - Смотри на здоровье. А когда портал закроют, разбуди. Без меня ты обратно не дойдёшь".

- Договорились, - облегчённо выдохнула землянка и во все глаза уставилась на портальный камень, с которого уже сходили первые беженцы.

Трииса оказалась права: картина, представшая любопытному Светкиному взору, была скорее удручающей, чем интересной и увлекательной. Во-первых, собаки и единороги появлялись на белом камне в образе людей, а не чудесных животных; во-вторых, смотреть на заплаканных детей, бледных до синевы раненых, смертельно усталых мужчин и женщин было больно и жутко, а в-третьих, девушке с каждой минутой становилось всё сложнее держаться на ногах, а вес спящей на руках кошки увеличился, как минимум, вдвое. Словно сквозь туман Светлана наблюдала, как беженцы со Снежного попадают в заботливые руки селян, как им прямо на площади оказывают первую помощь, а потом куда-то уводят. "Всё будет хорошо", - безостановочно твердила себе девушка, всей душой желая, чтобы изгнанники прижились на новом месте, чтобы Либения стала им второй родиной, а эти таинственные вящие, причина горя стольких живых существ, сдохли в муках.

Деревенская площадь пустела, и вскоре на ней остались несколько медведей, охранявших портал, Кийсена, Кариена и двое мужчин, прибывших в Либению первыми.

Кийсена взглянула на подёрнувшийся фиолетовой дымкой портал и повернулась к Тайену:

- Все?

- Нет троих собак и единорога.

- Мы не можем…

Женщина не договорила: на вмиг побелевший камень рухнули три здоровые чёрные псины, а прямо на них - чёрный как смоль единорог с бешено сияющим взглядом.

- Все сдохли! - проорал он, вскочив на ноги и превратившись в изящного молодого человека с роскошными иссиня-чёрными волосами и сапфировыми глазами. - Гасите свечи!

Псы тоже перетекли в человеческую форму, вскочили на ноги и радостно загоготали.

- Площадку освобождайте! - рявкнул Тройен, заставив опоздавших сородичей прекратить смех и ветром слететь с площадки.

- Чёрный единорог…

Кийсена в изумлении смотрела на темноволосого юношу, а тот искренне улыбался ей, демонстрируя жемчужно-белые зубы. Тройен легонько тронул женщину за плечо.

- Закрывайте портал, старейшина, а на Саолера ещё насмотритесь. И наплачетесь. По крови - единорог, по духу - тангир! Только Лаоре и слушается. - Он горько вздохнул и повторил: - Закрывайте портал.

Кийсена кивнула помрачневшему единорогу, шагнула на портальную площадку и, прошептав несколько слов, спрыгнула на землю. Камень погас, превратившись в обычную гранитную плиту. Светлана собралась было отвернуться и разбудить Триису, но в этот момент серый камень, заворочался как живой и стал быстро зарываться в землю. Спустя минуту портальный камень исчез, словно его здесь и не было.