Андрей Круз - Рейтар

С рассветом караван отвалил от берега и потянулся за пароходом. Панорама Леймара, его красно-кирпичных домов, выстроившихся вдоль облицованной камнем набережной, сдвинулась с места и потащилась назад, словно кто-то ленту с нарисованными домами тащил. Толстенные пеньковые тросы натянулись, сдергивая туши глубоко сидящих в воде барж, пароход загудел, кто-то на следующей после нас барже свистнул, громко, по-разбойничьи. Все, пошли. И когда город скрылся за изгибом русла Сильной, Арио собрал нас всех.

— Идем в Лурре, — сказал он. — Это вы и так поняли, но я напомню. Ваша там задача главная — меня охранять, да слушать внимательно, что прикажу. Потому что сказать точно, как дела пойдут — не могу, много там всего… сложного, — добавил он. — А вообще у нас дело такое: в Лурре заговор зреет. Там людей Орбеля хватает, вот они и мутят воду. Ищут недовольных, гадят довольным… И, кажется, кто-то из Городского Совета их поддерживает.

— Валаш в Лурре много что покупает, — сказал Голодный, голый по пояс, с накинутой на голое тело перевязью с кобурой. — Там их всегда до демона было, валашцев-то, даже свое торговое подворье есть.

— Вот именно. Часть Совета с Риссом торговать хочет, а другая часть, меньшая, готова с Валашем обниматься. А для нас Лурре — это как окно открытое, отпади он от нас, и вся торговля со Свободными городами прекратится. И тогда все.

— И нам все это исправить надо? — усмехнувшись чуть ехидно, спросил Злой.

— Верно, надо.

— Не маловато нас?

— Хватит, как я думаю, — ответил Круглый, подтаскивая к себе сумку. — Если надо будет, то мы еще местных привлечь сможем, несколько надежных людей у нас там есть. По торговой части, разумеется, порядочные и честные партнеры.

Открыв клапан большой кожаной сумки, Арио достал оттуда несколько листов бумаги с литографическими оттисками какой-то карты и отдал их Злому.

— Ты и вы двое, — указал он на Тесака с Голодным, — город знаете хорошо. Чтобы время не терять, с остальными по картам позанимайтесь, расскажите, где там и что. Господа вольные, а из вас в Улле был кто?

Мы дружно ответили «нет». Никому не довелось.

— Вот и займитесь как следует. И сразу скажу: пострелять нам там придется. Задача у нас для понимания проще некуда: агентуру Орбеля выявить и вырезать. Исчезнет давление, а те, кто выгоду от контактов с валашскими агентами имеют — испугаются, заткнутся. А дальше… вам пока рано знать, что дальше. Есть вопросы?

На этом постановка задачи и закончилась. Похоже было, что делиться дополнительными подробностями Круглый с нами пока не намерен.

Удивительно спокойно по реке путешествовать, тем более что в этих краях никаких проблем не ожидалось. Сильная в нижнем своем течении проходит только через дружественные земли, где ни пиратов речных быть не может, ни врага. Народ на баржах отдыхал, часто и помногу ел, пил вино и пиво, звенели где-то струны и пьяный и визгливый женский голос, фальшиво выводя слова, пел веселую и немного скабрезную песню. Иногда на нас нагоняло угольного дыма и пара от буксира, тогда все смеялись и начинали отмахиваться.

Помощники Арио занимались с нами по картам, не только показывая, что там и где, но и пытались описывать наиболее важные места. Где собор, где ратуша городская, какие скульптуры у ратуши на фасаде, и все, что им удавалось вспомнить. Попутно и Арио не забывал нам объяснять, что мы делать должны, а чего не должны.

— Сочинять не надо ничего, — говорил он. — Тебе, взводный Арвин, надо всю правду рассказывать. И если спросит кто, и ответить тому следует, то просто говори, что в охрану моих караванов прямо в Рюгеле устроился. Дошел со мной до Лурре, а там война началась, задержались. А как торговля снова оживилась — так мы с грузом и пошли.

В этом он прав, чем меньше врешь, тем меньше на вранье попадаешься. А в тех делах, в которые я по воле Арио угодил, слово «попасться» обязательно что-то очень плохое значит. Противники Вайма Рисского вроде и не делали ничего, а ведь как «попались». Потом уже слышал, что на второй день казней толпа зевак бунтовать начала, не выдержав такого зверства, потребовала милосердия. И последних жертв просто обезглавили топором, быстро и суетливо, во избежание беспорядков. Повезло им, можно сказать, в отличие от тех, кого живодерствовали в первый день триумфа нового князя.

Даже когда вечер спустился на реку темнотой и весь наш отряд отдыхал, развалившись, в голове все равно звучало голосом Злого: «А если от храма пойти направо по широкой улице, то куда упремся? А оттуда до трактира „Три пьяницы“ как пойдешь?»

Караван шел вниз по реке, которая становилась все шире и шире. Бормотала впереди пароходная машина, плескала в борт вода, в темноте было видно, как время от времени из высокой трубы пароходы вырывались облака красноватых искр. Дорожка от висящей в небе полной луны бежала за баржами, не отрываясь от нас и никуда не деваясь, лишь переливаясь серебром в мелкой волне. Вроде даже тише стало как-то, словно звуки чуток придавило большой периной. А может мне просто так кажется.

Так постепенно и сон пришел.

Ночь над степью и в небе луна. Под ее светом река — словно лезвие сабли, которое кто-то бросил на черный лохматый плед. Ни ветра в степи, ни звука, даже птицы ночные молчат. Не бывает такого, а вот сейчас вот так.

— Ищешь нас? — тихий голос сзади.

Или не сзади, а в моей голове?

Нет, я даже теплое дыхание чувствую на шее у себя, но вот обернуться почему-то не могу.

— Ищу. Только вас и ищу, — отвечаю я таким же шепотом, словно боясь распугать эту удивительную тишину.

— И знаешь дорогу к нам?

— Знаю, — отвечаю я. — Думаю что знаю.

— Не ошибись, настоящая дорога одна, а вот ищешь ее не ты один.

— А кто еще?

Тихий вздох за спиной.

— Не ты один, — повторила она. — Не только ты, тот, которого мы знали.

— А кто еще? — снова повторил я. — Святой человек, с которым я говорил, сказал, что кто-то к вам идет. Но больше ничего не сказал. Кто к вам идет?

— Глупый вопрос. Тебе ответ ведом лучше.

Зашуршала трава и она ушла, оставив меня одного смотреть на реку. А я все всматривался в темноту, силясь разглядеть дорогу и того, кто шел по ней тогда. И так и не разглядел, темна была ночь.

Велик город Улле. Владения свободного города не велики, на день пути конному в любую сторону, а вот сам он велик. На подходе к нему берега реки заняты фабриками, из труб валит дым, а ветер доносит до барж запахи то горелого угля, то краски, которой красят сукно, то кислый запах самих сукновален. Громыхает где-то железо под паровым молотом, стучит «баба», заколачивая в речное дно сваи под новую пристань — растет торговля.