Андрей Круз - Рейтар

Чай был хороший, душистый, с травками полевыми, запах которых о степи напомнил. О степи, о семье, о жизни той, что уже никогда не вернется. От воспоминаний этих сперва слезы подперли, да так, что если сдержал, а потом злобы волна накатила. Дыхание сперло, с минуту сидел глаза зажмурив, даже не дышал почти, боялся, что со злости сорвусь сейчас, глупостей наделаю. Нет, рано мне пока думать про то, где та самая черта дозволенного проведена, далеко мне до нее. Ведь не только семья моя, ведь весь народ почти что извели под корень. Не надо мне таких мыслей ночных про то, что можно, а чего нельзя. Не ко мне эти вопросы, а сперва к тем, кто задумал нас всех истребить под корень, с женщинами, стариками да детишками. К тем, кто по семьям нашим, в форте оставшимся, из пушек стрелял. К тем, кто ребенка моего штыком к двери кузни приколол. За все хочу спросить, за все.

Оставив и чай, и рогалики почти что нетронутыми, снова на улицу вышел. Встал у крыльца, вдохнул несколько раз так глубоко, что голова закружилась — вроде бы отпустило немного, руки дрожать перестали.

— Пройдусь, — сказал сам себе.

Может быть до реки дойду, на воду сверху посмотрю, успокоюсь.

Из ворот постоялого двора уже какая-то телега с товаром выезжала, возница лошадь в поводу вел, а рядом с ним, похоже, купец мелкий и ли приказчик шагал — присадистый, широкозадый, лицо как блин, а на нем маленькие глазки у самого носа. Видать хорошо зарабатывает и живет сытно, с голодухи такую морду не получишь.

Пропустил их, свернувших в сторону базара, а сам в противоположную побрел, не торопясь. У угла стены, что постоялый двор огораживала, стоит кто-то, стараясь в тени держаться. Ждет кого-то? Может быть. А что с этой стороны, когда на базар сейчас в другую? Что там, на той улице? Насколько я запомнил, там проезд грязный, да дальше лабазные дворы и спуски к реке. Тупик даже, вроде бы.

А не воровать ли ты сюда пришел, братец? Честный человек точно стоять так не будет.

Не ускоряя шага и даже в сторону его не глядя, пальцы правой руки чуть размял. Рукоятка револьвера под рукой, мне теперь выстрелить времени надо как иному человеку моргнуть, не больше.

Человек в темноте тоже насторожился, чуть назад подался, явно желая укрыться за углом. А что ты меня боишься, а? Опять вперед шагнул, неуверенно. Такое впечатление, что не знает что делать. Что стоит он здесь для того, чтобы вовремя шум поднять, в то время, когда его друзья…

А ведь по-другому и не подумаешь.

Я резко шаг ускорил и пошел прямо к нему. Пусть так. Если есть тебе чего бояться — ты сам себя проявишь.

И угадал, тот дернулся, полу куртки откинул, а под ней револьвер висит. Схватился он за него, почти успел выдернуть, но «почти» в бою не считается. Я свой уже выдернуть успел из кобуры на бедре, выхватывая, взвел большим пальцем, да так, от живота, в него и пальнул. И тут же левой рукой, ударом, курок взвел — да еще раз.

В тишине предутренней выстрелы как из пушки грохнули. Сверкнуло, запахло порохом. Первая пуля караульному, или кто он там был, в живот попала, а вторая уже в середину груди, я еще и поправку взять успел. Дернулся он, да и завалился мешком набок, проскользив по стене и завалившись в росший под ней бурьян.

До угла несколько шагов, я их одним рывком проскочил, упал на колено, высунувшись из-за угла как можно ниже, чтобы кто-то всполошившийся первым же выстрелом мне в лоб не попал. Но в эту сторону и не целился никто, хотя люди там были. У задней стены гостиницы лестница стояла, приставленная к окну второго этажа. Вообще в окнах ставни тяжелые, и наверняка с замками солидными, потому как люди ночуют здесь денежные, и ценное при себе хранят, но в этом окне ставни были настежь распахнуты. И по лестнице карабкались вверх двое. Верхнего я уже плохо видел, его ставня от меня прикрывала выше пояса, а нижний замер, обернувшись, и в руке у него было что-то длинное.

Выстрелил я в верхнего, дважды, норовя попасть в задницу, потому что в этом месте легких ран не бывает, и угадал — заорал тот, начал заваливаться вниз, не дав второму злодею правильно среагировать, а я и для него двух пуль не пожалел. Схватил револьвер двумя руками, вскинул, одновременно взводя курок большим пальцем левой руки, да и стрельнул в грудь.

Перезаряжать некогда, сейчас каждая секунда на счету, потому что нет у меня никаких сомнений — это за Круглым пришли, туда лезут. Не просто грабители это, не может такого быть. Поэтому я револьвер в кобуру обратно закинул, а из-под жилета второй, какой покороче, выхватил, и наведя его на открытое окно, сам к лестнице побежал. И еле успел отскочить обратно — сверкнуло из окна вспышкой, выбило облачко дыма и облако пыли из дороги — кто-то в ответ палить начал.

А дальше началось. Пошла стрельба по второму этажу, да так, словно целая рота там развоевалась. Крики, ругань, выстрелы, кто-то воет дурным голосом от боли, досталось, видать. Я в окно сам трижды выстрелил и, похоже, противник мой успел сбежать, меня отпугнув. Я к лестнице подбежал, возле которой раненый корчился, выстрелил ему в голову, добив. Пленный бы не помешал, да не получится с ним ничего, бежать придется, не потащишь раненого, да еще и врага.

На земле ружье, которое здесь «насосом» зовут, лежит, явно у него выпало, и вон, через плечо у убитого бандольеро с дробовыми патронами, толстыми и тяжелыми. Схватил его, вскинул, нажал на спуск, прицелившись в окно, просто для того, чтобы убедиться в том, что заражено, и что не сломано, и что патрон был в стволе. Громыхнуло, картечь выбила целое облако белой штукатурки, наверняка отпугнув любого, кто бы выглянуть пытался. Потом передернул деревянное цевье и еще раз выстрелил, а в ответ из окна граната вылетела с горящим фитилем и не успела она на землю упасть, как я уже бежал к узкому проходу между двумя заборами, сжав зубы от страха и взрыва ожидая.

Всего шагу до укрытия не хватило. Рвануло за спиной, ударило горячим воздухом и запахом пироксилина, как ножом ткнуло в спину и бедро. Я просто свалился в этот тесный проулок, рухнул на землю, перевернулся, вскрикнув от боли, попытался подняться, упал, но все же вскочил, зашипев от боли в бедре. Ничего, кость не задело, похоже.

Сунулся с ружьем к углу, и сразу назад шарахнулся — пули защелкали по стене, выбивая пыль, картечная осыпь ударила в землю у самых ног, заставив отскочить. Я лишь высунул ружье за угол на вытянутых руках, стрельнул, не целясь, куда-то в сторону противника, отскочил, а потом и вовсе, хромая, побежал дальше по переулку, услышав шипение еще одного фитиля и кувыркание гранатного корпуса по земле.

Шаги, крики, еще несколько выстрелов — а взрыва и не было. Подождал, подождал, выглянул — а на земле уже пустышка догорела.

И сразу вспомнился мне тот парень, что я днем возле буфетчика видел. Тогда не мог вспомнить, а вот теперь могу — в Рюгеле нас тогда судьба свела, в том самом борделе, где я Вилана Дятла застрелил. Он тогда за перевернутым столом укрывался, и потом точно так же всех купил бомбой-пустышкой. Укрылись мы, а они деру дали. И опять я так же впросак попал. А сейчас их уже и след простывать начал, сбежали все.