Виллард Корд - Инкуб

- Ты хочешь защитить её? Тогда выбери сам. Я всё равно её найду, даже если придётся сойти на одном из перронов.

- Зачем ты это делаешь?

- Моей семье выбора не давали. Одни люди помешали другим – и их убрали. Меня не нашли. Я вырос и свёл свои счёты. Но это ничего не изменило. Мёртвые не стали живыми. Люди только кажутся хорошими. В любой момент они могут наброситься на тебя, выпустить кровь. Это стало так просто. Но я верю, что Удача улыбается достойным жизни. Для меня она и есть та самая гармония и Баланс, о котором твердит Совет. И здесь ты не можешь меня упрекнуть, потому что сам живёшь по собственным правилам.

- Удачлив может оказаться и злодей.

- Тем более, испытай себя. Давай узнаем, кто ты.

Инкуб посмотрел на девушку. Поезд тряхнуло, и она повалилась на бок, уронив голову ему на плечо. В нос ударило запахом грязной больницы, спирта и дешёвых лекарств.

Бледная, почти прозрачная кожа над бешено бьющимся неводом вен. Синяки запёкшихся румян под тяжёлыми забралами век. Слабые от химии волосы, прилипшие к щекам юного, нежного лица херувима. Разорванные в клочья крылья – смирительные наряды пленницы, продравшейся сквозь изгородь клетки. Щелочь на тонких губах…

"Так вот, что вы делаете с вашими ангелами…"

- Я испытаю судьбу.

- Благородно, своего рода... Конфетку?

- Нет, две.

И, прежде чем Фатум успел возразить, Инкуб выхватил «колёса судьбы» и проглотил, оставляя без внимания едкий привкус лакрицы.

- Столь уверен в Удаче?

- Столь уверен в Себе.

Гэбриел погладил голову девушки, с каждым прикосновением ощущая, как она из последних сил пытается выбросить, отторгнуть синтетическое пламя, которым её заключили в клетке на дикой земле. Своей демонической силой Инкуб различал, где чистый наркотик страсти заменяется искусственной эйфорией чумы. Он бы мог поглотить её пламя, насытить просыпавшийся внутри голод, но привык замечать всё в этом мире. Неслучайно и стал Наблюдателем.

Девушка в его руках была ангелом. Хранителем чьей-то неблагодарной души. Отвергнутая, она была брошена на съедение крысам средь лабиринтов улиц чуждого ей безумия плоти и электрических фонарей. Такой, среди затхлой грязи, в сиянии золота фальши, её и нашли другие люди, заковали в палаты, напитали беспамятством, изувечили хирургическим любопытством. А после выбросили вновь – прямо в клетку отчаяния, признав очередным нелепым творением шизофрении. Но она боролась, не желая терять себя. И исполнила последний рывок: прервала заключение, выпрыгнув из окна… ломая крылья о чугунные стены…

- Сыграй свою песню…

- Она умирает?

- Она не может летать, но ей ещё хватит сил, чтобы добраться до неба.

Иди. Поблагодаришь после.

"Эта лестница – за мой счёт…"

Наблюдатель – современник времени, существующий для баланса между теми, кто действует и бездействует. Нейтральное звено, без которого не обходится ни один год земной жизни, записанный на страницах учебников, книг, исторических калейдоскопов. Наблюдатель – зеркало мира реального… ирреального. Отражение часа, последствия, человека или города, где он появляется.

Но как понять Наблюдателя? У него нет правил. Не существует одинаковых взглядов – каждый видит по-разному. И наблюдающий город в одном маленьком шаге может заметить коллапс, или след… или прочитать душу по рисунку подошвы.

Наблюдатель видит всё. Другое дело, как он это трактует. Он – хаос, троеточие в точках баланса, сам решающий, что есть зло и добро.

- Зачем Совету нужны Наблюдатели?

- Без них мир был бы скучен.

- И это всё? Вот так просто?

- В жизни вообще всё происходит очень просто.

Сойдя с поезда, Гэбриел усмехнулся петербургским нарядам. В разорванных бальных камзолах на голую грудь Город топтал сапогами – дробил перепутья дорог; сбрасывал испуганных голубей с крыш домов, закручивая спирали пылевых вихрей в колодцах коробочных улиц. Нагнетал ураганные ветры дыханьем колосса, взмахивал плетью, обвивал шеи, подвешивал случайных прохожих на фонарных столбах.

Гэбриел знал – то не тучи скопились над городом, а стаи горгулий, сквозь крылья которых, из агатовой мглы, роняет затменное солнце осколки янтарной короны. Они падали в его глаза, шипели лавой, заполняли чаши, но Инкуб терпел боль, принимая брошенный вызов.

Камеру пыток готовил Город-палач.

_________

_________

Так сложилось, в этом мире кто-то видит больше, кто-то меньше, кто-то не смотрит, или же просто предпочитает не замечать. Среди людей не знающих, что происходит за фасадом привычных страниц и экранов, существуют люди Предвидящие, чувствующие вибрации особых энергий, осязающие присутствие сил древних и величественных, способных одной рукой перетереть в пыль человеческий череп. Они правят балы, маскарады, слушают театры в своих призрачных ложах, или просто обедают тихим пасмурным днём среди сотен похожих на них человекообразных существ. С невинной улыбкой просят передать соль, запуская когти теней под скатерти тайных вечерей.

Видящие – так называют они сами себя, живущие во многих мирах, невидимые для большинства окружающих. Говорят, именно с них когда-то и начался мир людей. Многие из Предвидящих – потомки таких высших сил. Некоторые – прямые наследники, потерявшие память. И, выходя на улицы Города, стоит помнить о том, что среди масс человеческой крови разных ядов и сортов можно встретить и тех, для кого слово «люди» - лишь обыденный термин, за которым скрываются целые расы других гораздо более просвещённых существ.

Одни предпочитают таиться, другие – являются избранным; третьи живут этой жизнью, возможно, рисуют портреты соборов и рек, играют на флейтах в туманах ночных переходов, танцуют стриптиз, угощают чаями, гоняют на байках за полночь в рубашках с жабо [171] Кружевные или кисейные оборки на груди или у ворота сорочек, платьев, блузок (в европейском костюме 18-19вв.) . И многим мир людей приходится ближе тёмного закулисья, где разговоры о бессмертии, высших материях и «проектах проказы» становятся утомительным бытом, таким же, в какой со временем превращаются жизни жён и мужей.

Одни предпочитают кресло у камина и шелест петербургской Таймс [172] Ежедневная газета, наподобие британской The Times.

Другие – ветер нового мира, переменчивого и странного, как и страсти людей, населивших его.