Уилл Эллиот - Пилигримы

Затем, словно проверяя едва укрепившуюся веру Кейса в нормальность этого мира, около входа в подземелье закипела непонятная деятельность. Раздались крики и невнятные восклицания.

— Почему не разгружаете этот вагон? — сурово спросил один из мужчин в сером балахоне, не обращаясь ни к кому конкретно.

Очередная вагонетка вынырнула из подземелья и въехала в ангар, с грохотом двигаясь по рельсам, проложенным прямо на полу. Одна ее сторона была залита кровью. Крики ужаса эхом отразились от стен, наполнив огромный зал, и люди поспешили убраться подальше от жуткого зрелища.

Вагонетка накренилась, и из нее выскочили шахтовые дьяволы. Четверо или пятеро. Затем целая орда высыпала из тоннеля, подпрыгивая и подвывая, целые дюжины бросились на рабочих, широко распахивая челюсти, скрежеща зубами, выворачивая неестественно гибкие шеи и истребляя все, что двигалось.

Кейс пожал плечами и спокойно двинулся к выходу; будто не замечая воцарившегося хаоса, в котором гибли как люди, так и нелюди, не обращая внимания на разлившийся в воздухе запах крови и смерти. Все, с него достаточно. Он не стал даже гадать, способны ли эти красные монстры увидеть его, несмотря на амулет, или нет. Как бы то ни было, они Кейса не тронули.

Добредя до небольшого пятачка мягкой зеленой травы, который углядел на некотором расстоянии как от замка, так и от бесконечной дороги, он без сил рухнул на нее. Там старый пьяница и уснул, отрешившись от невообразимого шума, ни о чем больше не думая — ни о замке, ни о крылатой женщине, ни о реальном мире, позабыв даже об Эрике. Сейчас имели значение только сон, сон на мягкой, примятой его телом траве, и, как ему представлялось в недавних мечтах, легкий ветерок, ласково касавшийся его лица.

В это время Инвия наблюдала — просто наблюдала, не вмешиваясь, а могущественный маг ходил вокруг ее замороженного, пойманного в ловушку тела. Она знала, что проникать в дом подобного существа рискованно — даже боевой маг был бы опасен для нее там, где стены и крыша не давали сбежать, если победить в схватке не удалось. Шансы же одолеть этого мага, куда более великого, чем она, были и вовсе близки к нулю. Инвия даже не поняла, что ее загнали в угол, когда маг уже захлопнул капкан, заключив женщину, оглохшую и ослепшую, в невидимую сеть, которая надежно удерживала ее на месте. Затем ее притащили в крохотную темную комнату и оставили там ожидать своей участи.

Архимаг теперь пристально разглядывал ее, как часть головоломки, не желавшую поддаваться решению. Его пылающая алым аура словно заполняла всю комнату, излучая ужасающие волны разноцветной силы. Такая демонстрация произвела бы на Инвию сильное впечатление, если бы она никогда не имела дела с молодыми драконами, ауры которых, распространявшие свое сияние даже сквозь каменные стены темниц, можно было увидеть далеко от них самих. Та сила являла собой настоящее величие, будучи жутким пылающим адом. Эта же по сравнению с ней казалась жалким костерком… и все же, сунув в него руку, она больно обожглась.

Архимаг задавал множество вопросов, большинство которых касалось молодых драконов, требовал новостей о восьми верховных (и о некоторых из более молодых, о делах которых она не знала или же не стремилась узнать). Она говорила правду, желая сберечь время и силы, а заодно избежать ненужных страданий. Не имело никакого значения, о каких репликах молодых драконов теперь знает этот маг, поскольку, скорее всего, они предвидели и это ее пленение, а потому с осторожностью подбирали слова. И все же Инвии очень хотелось вернуться — ей было что рассказать своим сестрам, даже не забирая амулет у старика.

Она понимала, в каком сложном положении оказался маг, — убить ее, разумеется, легче всего, однако если он это сделает, то будет Помечен, а в небесах слишком часто путешествуют ее сородичи. Если двадцать сестер набросятся на него одновременно, так легко ему не победить.

— Я какое-то время намерен продержать тебя здесь в клетке, — наконец произнес он. — Ты вошла в мой дом без разрешения и заслуживаешь наказания. Но послушай меня. Ты ведь действовала не по поручению драконов, а всего лишь удовлетворяла собственное любопытство. Если бы ты собирала сведения для них, то тем самым нарушила бы основополагающие законы мироздания, и они могли пойти на риск, а то и погибнуть. Не думай, что страх перед ними сдерживает разящую длань, — лишь твоя потенциальная польза. Вчерашний враг может стать сегодняшним другом, если он полезен мне и Проекту. Ты можешь послужить мне?

Она не стала бы служить ему и сочла этот вопрос очень глупым, а задавшего его мага — сумасшедшим, но зачем это говорить?

— Да.

Он пристально посмотрел на Инвию:

— Очень хорошо. Я должен решить, каким образом ты будешь служить мне. Я позволю тебе жить — во благо мне.

Он оставил ее одну. На следующий день раздался скрежет ключа в замочной скважине и вошел охранник с мечом, которым он махал, улыбаясь женщине.

— Хорошенькая, — произнес он.

Этот воин будет Помечен и сразу же отправлен на крыши, где ее сестры с легкостью смогут его найти и покарать, тем самым положив конец делу. Маг был очень умен. Он, должно быть, отдал приказ с присущим ему коварством и изобретательностью — а возможно, давным-давно приготовился к подобным случайностям и все продумал до мелочей. Он знал, что произойдет, если убить Инвию. Если маг достаточно осторожен, а этот слуга окажется на крыше связанным и с кляпом во рту, ее сестры никогда не узнают об истинной роли хозяина в ее смерти, и он может отправляться куда угодно, не опасаясь за свою жизнь. А вот этот ни о чем не подозревающий человек…

Ей было все равно, даже когда он перестал жадно пялиться и обрушил на нее занесенный меч. Ее задача выполнена. Другие, подобные ей, остались и будут действовать. Если бы ее жизнь была важна, драконы предупредили бы об опасности.

Смертный крик, как все крики умирающих Инвий, разнесся по всем уголкам Левааля, от замка до Конца Света, прокатился по рыбацким деревушкам у Моря Божьих Слез, по жарким пепелищам Могилы Инферно, по ледяным пикам Короны Ужаса. Его услышали все, кто не был глух. Спящим пригрезились мимолетные, наполненные ужасом кошмары о прекрасных вещах, которые жестоко ломали; бодрствующие невольно содрогнулись. Немногие знали, что именно они услышали.

Кейс открыл глаза, щурясь на свет солнца, которое он не мог увидеть на небе цвета слоновой кости. Если ему и снились сны, то он успешно забыл их. Ноги и спина отблагодарили его за недавнюю нагрузку, разболевшись так, словно его всю ночь колесовали и четвертовали поочередно. Колени были особенно вежливы, выражая свою признательность хрустом при каждом движении.