Оксана Панкеева - Распутья. Наследие Повелителя

— Тогда лучше всего сделать так…

Кантор внимательно выслушал очередную идею его величества — на первый взгляд, бредовее окружающей действительности, но, если подумать, трудно удержаться от восхищения, — и дважды тщательно повторил, сначала про себя, затем вслух, для проверки.

— Не зря, не зря я так старался, вас разыскивая! — сказал он, убедившись, что на этот раз уж точно ничего не забудет и не перепутает, как вышло с теми злосчастными иномирскими каракулями.

— Еще бы, — невесело усмехнулся король. — В противном случае я до сих пор воображал бы себя главным блюдом на Повелительском празднике.

— Да ладно, — поморщился Кантор. — Как будто сейчас вам намного лучше. Это же не зависит от моего присутствия. Все, что происходит с вами здесь, — лишь отражение происходящего в реальности.

— Я знаю. Мэтр Максимильяно уже объяснял. Но, хотя ни твое, ни чье бы то ни было присутствие здесь не оказывает влияния на окружающую обстановку и… физические ощущения, оно поразительно эффективно действует на сознание.

— Послушайте, — не сдержался Кантор, — вам незачем прилагать такие усилия, чтобы не уронить себя в моих глазах. Неужели вы думаете, что я стану насмехаться, или жалеть, или там поучения разводить?

Король помрачнел, его лицо передернулось — то ли от боли, то ли просто с досады.

— Я вовсе не подозреваю тебя в нездоровом желании демонстрировать свое превосходство в каждой удобной ситуации. Речь не об этом. Тебе не приходило в голову, что, когда ты один в Лабиринте, наедине со своим бредом, ты воспринимаешь его как реальность, полностью веришь в него? Тебя ужаснул мой вид среди червяков и крокодилов, но попробуй себе представить, что творилось в тот миг у меня в голове. Уверяю тебя, это было во сто крат ужаснее. И совсем другое дело — осознавать, что весь этот кошмар лишь порождение твоего больного воображения, а на самом деле все хорошо и жизнь идет своим чередом.

— Теперь понял… — Кантору вмиг сделалось неловко за лишнюю откровенность, как выяснилось, еще и никому не нужную. — Я все время забываю, что нормальные люди совсем иначе ощущают себя в Лабиринте. Если хотите, я буду к вам приходить. Когда не буду занят в чужих снах.

— Конечно, приходи. А насчет того, о чем ты подумал… Дело не в тебе. Дело во мне. И приди ко мне даже Ольга или Тереза с готовностью к состраданию и с платочком для соплей наперевес, я все равно вел бы себя так же. Насколько хватит сил. А теперь, коль мы прояснили сей скользкий вопрос, давай вернемся к уже упомянутому течению жизни… Что там с Орландо?

— Сегодня поздно вечером он объявился. Телепортом. Александр еще добирается. Сам я пока не видел Орландо, он перекинулся парой слов с Пафнутием и завалился спать. Завтра очухается немного, может, удастся поговорить. Что-то конкретное надо спросить или вы просто интересуетесь, как он там?

— Интересуюсь. Соскучился по нему. А о результатах миссии мэтра Кайдена тебе что-нибудь известно?

— Мне подробностей не рассказали. Вроде бы с назначением наместника все сделали по вашему совету. С визитом в Аррехо тоже, но добытой информацией со мной никто не делился. Еще папа страшно злился, что не получилось спровоцировать конфликт, как вы хотели.

— А отчего не получилось?

— Вроде бы этот упырь успел сказать, что его собеседники не виноваты. Он даже успел догадаться, как все было на самом деле, но ему не хватило сил объяснить это толком, поэтому никто и не разобрался. Зато наш отважный агент успел десять раз обделаться от страха, что его разоблачат.

— Полагаю, — погрустнел Шеллар, — что ты, как и мои кузены, даже не попытался найти общий язык с мэтром Кайденом, зато, в отличие от них, успел с ним поскандалить.

— Неправда, я честно пытался! — возмутился Кантор. — Но он дурак. Упертый, зацикленный на своей идиотской мести дурак.

— Почтенные мэтры не согласились бы с тобой.

— Это потому, что вы живы. Посмотрел бы я, что бы они делали и как бы себя вели, если бы он вас все-таки убил. Да этого ему даже Азиль не простила бы.

— Кстати, — его величество торопливо перескочил на другую тему, — касательно почтенных мэтров и моих шансов на дальнейшую жизнь. Они уже могут сказать что-то определенное?

— Исчезновение вашего призрака их очень обрадовало и воодушевило, но ничего конкретного они не говорят, сглазить боятся. Да и вообще об этом очень мало говорится и в очень узком кругу, куда я не всегда попадаю. Там же такая секретность, что аж страшно. Зато Элвис затеял строительство кенотафа для вашего величества и бегает с проектом, стремясь сунуть его под нос как можно большему количеству народа. А у меня из-за этой дурацкой идеи публично вас похоронить такие проблемы, что не представляю, как выкручиваться.

— Ольга? — мгновенно догадался Шеллар.

— Именно. Мало того что мне приходится ей врать, будто вас все еще не достали из гробницы, но до сих пор надеются. Что я буду делать, когда до нее дойдет официальная версия? Ее неизбежная истерика по поводу вашей кончины меркнет перед тем, что случится, если она вдруг узнает правду. С ее новыми способностями ни в чем нельзя быть уверенным. Ведь сболтнет обязательно, вы же знаете, какая она рассеянная.

Король посерьезнел и в задумчивости прикрыл глаза.

— Это действительно проблема. Надо что-то делать, и заранее, пока она не догадалась… попробуй вот что. Ольге скажи всю правду, как она есть. А с окружающими ее людьми — со всеми, кто не посвящен в тайну, — проведи разъяснительную работу примерно такого рода. Дескать, там, наверху, посовещались и решили не сообщать Ольге ничего о моей смерти, дабы уберечь беременную женщину от лишних волнений, вредных в ее положении. Поэтому всем, кому доводится с ней контактировать, категорически запрещается развеивать ее заблуждения. И никаких проблем — Ольга может сколько угодно считать меня живым и говорить об этом все, что найдет нужным, никто и не подумает придавать значение ее словам.

— Понял, — кивнул Кантор. — Спасибо. Так и сделаем.

— Не за что. Мне и самому будет удобнее, если Ольга войдет в число посвященных, которые будут меня навещать, когда я отсюда выберусь.

— Соскучились?

Шеллар вдруг усмехнулся — как прежде, с едва заметной ироничной хитринкой.

— Должен же кто-то передать мне поцелуй от супруги, который ты вознамерился зажилить и присвоить.

— Почему здесь? — поинтересовался Макс, безучастно осматривая кабинет кузена, куда притащил его Раэл.

— Потому что я на работе, — пояснил Дэн, запирая дверь изнутри. — А вечером, когда я дома, дома и мои женщины. И если Соня никогда не имела привычки совать нос в дела Темной Канцелярии, то мелкую от этого невозможно удержать ничем. Даже если мы укроемся «завесой безмолвия» или чем-то вроде того, она все равно поймет, что речь шла о ней.